Федор Раззаков - Память, согревающая сердца
Вспоминает И. Чекунов (бывший начальник Клетского аэропорта): «Что Шукшин умер, мне сообщил начальник милиции. Нужно было срочно отправлять его в Волгоград на вскрытие. Специально вызывал самолет первый секретарь райкома Панфилов. В четыре часа дня самолет стоял у нас на аэродроме. А Шукшина доставили только в шесть вечера. Привезли на носилках, в исподнем белье. Только байковым одеялом был накрыт. В такое время мы «кукурузник» обычно не отправляли. Опасно было. Но Волгоград дал «добро» вылететь с огнями…»
Вскрытие производили в областной больнице, в судмедэкспертизе. Причем в присутствии студентов. Диагноз – сердечная недостаточность. Из Волгограда цинковый гроб на военном самолете должны были доставить в Москву. Но вылететь сразу не удалось – сотни волгоградцев запрудили взлетную полосу, и траурная процессия шла мимо самолета в течение нескольких часов. Наконец разрешили взлет. Гроб, который был упакован в громадный деревянный ящик с четырьмя ручками, сопровождали Сергей Бондарчук, Георгий Бурков, Николай Губенко, Вячеслав Тихонов, оператор Вадим Юсов, другие участники съемочного коллектива. Тело Шукшина привезли в морг Института Склифосовского. Однако там отказались делать повторное вскрытие.
В тот же день весть о смерти Шукшина достигла Варны, где находилась его жена Лидия. Однако организаторы тамошнего кинофестиваля побоялись сообщать ей о смерти мужа, придумав другую причину для ее немедленного вылета в Москву: дескать, Шукшина положили в больницу. Лидия Федосеева хоть и испугалась, но не так сильно, поскольку к частым пребываниям супруга в больницах уже привыкла. Поэтому на родину она летела без тягостных предчувствий. Но едва она прилетела в Москву и у трапа самолета увидела лица своих друзей, как тут же схватилась за сердце. «Что случилось?» – спросила она. «Вася умер», – ответили ей. Всю дорогу от аэропорта до больницы, где лежало тело Шукшина, Лидия Федосеева прорыдала и прокричала: «Не может быть! Не может быть!..» Она была беременна – они с мужем ждали сына – но внезапная смерть Шукшина не позволит осуществиться желаемому: у актрисы случится выкидыш.
Большинство коллег Шукшина восприняли его внезапную кончину с настоящей болью. Говорят, Андрей Тарковский, едва ему об этом сообщили, упал в обморок. А Владимир Высоцкий впервые в жизни заплакал. Позднее он сам признается в этом: «Я никогда не плакал. Вообще. Даже маленький когда был, у меня слез не было – наверное, не работали железы. Меня даже в театре просили – я играл Достоевского – и режиссер сказал: «Ну, тут, Володь, нужно, чтобы слезы были». И у меня комок в горле, я говорить не могу – а слез нету. Но когда мне сказали, что Вася Шукшин умер, у меня первый раз брызнули слезы из глаз…»
В день смерти Шукшина актриса Тамара Семина снималась в натурных эпизодах фильма «Матерь человеческая». Съемки проходили на родине Михаила Шолохова в станице Вешенской, что на севере Ростовской области. Вот как актрисе запомнился тот день – 2 октября:
«Вторым оператором у нас была Настя Саруханова. Однажды во время съемок она подходит ко мне и очень решительно говорит: «Петровна, заканчивай съемку. Кончайте работу. Большое несчастье».
«Настенька, умоляю, отойди», – продолжаю рыть могилу, чтобы «закопать» в нее молоденького «убитого солдата». Она настаивает на своем: «Нельзя при живых людях рыть могилу».
Мы эпизод сняли, но не до конца, и поехали в гостиницу. Я нахожусь под впечатлением сказанных ею слов. С почты возвращается Дима Коржихин. Весь желто-зеленый…
«Что с тобой?» Он весь трясется: «Шукшин умер».
Мы все смотрим на Настю, а она нам: «Я же вам говорила».
Назавтра продолжаем съемку этого же эпизода, она подходит ко мне и говорит: «У одного из нашей группы дальний родственник умрет». Старший администратор получает сообщение: теща умерла. Мы стали бояться Настю. Она вся была погружена в предсказания…»
Тем временем в столице решался вопрос о похоронах Василия Шукшина. Мать умершего Мария Сергеевна хочет увезти тело сына на родину – в село Сростки на Алтае и похоронить его там. Однако друзья и коллеги Шукшина буквально умоляют ее не делать этого – мол, в таком случае многие люди не смогут прийти к нему на могилу. В итоге друзья решают добиваться от властей похоронить Шукшина на самом престижном столичном кладбище – Новодевичьем. Но у властей были иные планы. «Слишком жирно будет!» – сказал кто-то из сановных чиновников и распорядился похоронить Шукшина на неприметном Введенском кладбище. Там уже приготовили могилу, но Василий Макарович в нее так и не лег (в феврале 1975 года в ней похоронят знаменитого боксера Валерия Попенченко, о чем я еще расскажу). Дело в том, что за два дня до похорон – 5 октября – Сергей Бондарчук лично отправился в Моссовет и стал требовать, чтобы Шукшина похоронили на Новодевичьем. Дело дошло до самого Председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина. «Это тот Шукшин, который о больнице написал?» – спросил он, имея в виду нашумевшую статью «Кляуза» в «Литературной газете». Брежнев в тот момент находился с официальным визитом в ГДР, и Косыгин взял ответственность за решение этой проблемы на себя. В конце концов вопрос с Новодевичьим решился положительно.
Похороны Шукшина состоялись в понедельник, 7 октября. Вот как об этом вспоминает оператор А. Заболоцкий:
«Утром в день похорон приехали в морг. Коля Губенко распоряжался везти гроб прямо в Дом кино, но мы настояли провезти гроб по проспекту Мира, по улице Бочкова, мимо квартиры, в которой и пожил-то Макарыч немногим больше года…»
Стоит отметить, что в тот день таксисты Москвы решили как один колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об этой инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город.
Власти как могли пытались сделать так, чтобы похороны собрали как можно меньше людей (выбрали будний день, никаких сообщений в газетах не давали), но люди все равно узнавали друг от друга о времени и месте прощания и приходили туда чуть ли не семьями. Причем приезжали даже из других городов. К примеру, Владимир Высоцкий примчался в столицу из Ленинграда, где находился на гастролях. Он ехал на собственной «бээмвухе» пять часов, выжимая до 180 километров в час. При этом сделал всего лишь одну остановку, чтобы заправиться.
Вспоминает Э. Климов: «Мы приехали с Ларисой Шепитько в Дом кино, где шло прощание. Гроб на постаменте. Океан слез. Сменялся через каждые несколько минут траурный караул. И мы готовимся надеть эти жуткие повязки. И в этот момент меня берет за рукав некто Киященко. Был такой редактор в Госкино, возглавлял куст исторического фильма. И он ко мне так приникает и шепчет: «Мы тут посоветовались, – а гроб рядом стоит, в двух шагах, – что «Разина», Элем Германович, вам надо делать. В ЦК мы уже проконсультировались…» Меня будто током ударило! Разворачиваюсь – пришиб бы его, наверное, на месте. Лариса успела меня схватить: «Ты что?! Здесь…»
