Дмитрий Янчевецкий - У стен недвижного Китая
А. В. Верещагин. В КИТАЕ. Воспоминания и рассказы 1901–1902 гг.
Несколько слов о Китае и китайцах
17 мая 1901 года я вернулся из Маньчжурии, а 17 октября того же года уже вторично ехал в Китай. Меня влекла туда не простая страсть к путешествию. Нет, я неудержимо стремился побывать в самом Китае, в особенности в Пекине, Мукдене, пожить с китайцами и поближе познакомиться с ними.
Меня всегда поражала мысль, когда, бывало, вспомнишь, что ведь сколько жило в древности народов на свете: египтяне, вавилоняне, ассирияне, финикияне и разные другие, и что от них осталось? Мы узнаём об их истории лишь по разным предметам: развалинам дворцов и храмов, по их живописи, текстам и рисункам на стенах, статуям, камням, папирусам, монетам, остаткам одежд, мебели, вазам, сосудам, оружию и т. д. Китай же не менее древен, как эти народы, а между тем не только не уничтожился и не ослабел, а, наоборот, – он все растет, богатеет и становится могущественнее. Читая эти последние слова, другой, пожалуй, и улыбнется. Скажет: «Где же это могущество?» А я скажу: «Да! Действительно! Китай силен и богат».
Это самым наглядным образом доказала последняя война его почти со всем цивилизованным миром. Ведь с ним одновременно воевали восемь держав: Англия, Франция, Германия, Австрия, Америка, Италия, Япония и мы, русские. И что же? Разве мы его победили? Ничуть. Правительство китайское, заключив с державами мир; разослало по стране своей манифесты, что-де к нам пришли из-за моря «рыжие черти»[11], нищие, которым негде жить, и что богдыхан позволил им на некоторое время остаться, но что вскоре он всех их прогонит обратно домой.
Да ведь надо только припомнить угрозы Европы Китаю, в особенности после того, как был убит германский посол Кетелер… Чего-чего только не наобещали Китаю. Чуть ли не стереть его с лица земли. А чем все это кончилось? Германцы измучились, истощились в войне, а Китаю – что с гуся вода. И как только подумаешь, что он процветал еще тогда, когда о России помину не было, когда ни одного европейского государства не существовало, что в дебрях его находили убежище вавилоняне от погрома Навуходоносора, так даже страшно становится. Невольно задаешь себе вопрос: ну, теперь в Китае полмиллиарда народу. Пройдет немного времени, в нем будет миллиард. Между тем мы же, европейцы, стараемся устроить к нему всевозможные пути сообщения и железные дороги. Да ведь не мы, а он заполонит нас. Затопит своею многочисленностью.
Когда я читал, бывало, в газетах о наших последних военных действиях в Маньчжурии, то с горечью в сердце смеялся над их результатами. Другой раз видишь, как автор заметки пресерьезнейшим образом оповещает, что-де экспедиция окончилась удачно: хунхузов перебито сто человек, а у нас убито всего трое. И это считалось успехом. Но будем в этой пропорции следовать далее. У китайцев потеря тысяча, у нас 30 человек. У них миллион, у нас – 30 тысяч. У китайцев 10 миллионов, у нас – 300 тысяч. Мы уже разорены, истощены и, конечно, не можем и думать продолжать войну, а им и горюшки мало, так как они сами не знают себе числа. Недаром же китайцы, во время последней войны, смеясь, говорили нашим солдатам: «Наш царь вашего царя не боится. Ваш царь одного китайца уби, а наш царь шесть роди».
И не одним многолюдством сильно это государство. Необходимо считаться и с его обычаями, замкнутостью, – с его характером. Когда поживешь в Китае подольше, невольно станешь удивляться нашей беспечности и равнодушию к нему. Положительно можно назвать преступлением то, как мы, исконные соседи такого великого государства, так мало познакомились с ним.
Смешно сказать, – пожалуй, другие назовут это абсурдом, а мое мнение таково, что Китай силен именно тем, что у него нет тех двух статей, на которые разоряется весь просвещенный мир. Это – «войско» и «мода». Под словом «войско» я, конечно, подразумеваю постоянную обученную армию. Китай не расходует ежегодно тех сотен миллионов, какие тратит каждая европейская держава. В мирное время армия, сравнительно, содержится очень малая. Во время же войны берут первых попавшихся жителей, и старых, и малых. Суют им ружья в руки, – и солдат готов. По крайней мере, так практиковалось до последней войны.
Так можно было Китаю действовать до сего времени, вследствие замкнутости своих границ. Теперь же, когда к нему прошла железная дорога, когда европейцы устремились к нему со всех концов мира, Китаю приходится взяться и за армию. Теперь китаец соединился со своим желтолицым собратом – японцем, уже обученным военному искусству. Под руководством его, Китай, без всякого сомнения, ежели захочет, может поставить под свои роскошные шелковые знамёна армию, вчетверо большую, чем Россия. Можно с уверенностью сказать, что в самом непродолжительном времени он осознает свою колоссальную силу, встряхнётся, и горе будет Европе, а в особенности нам. Западная Европа пострадает в лице лишь тех жертв, которые не успеют заблаговременно спастись; Россия же, граничащая с Китаем на тысячи верст, может сильно потерпеть.
Относительно второго аргумента, – моды, скажу, что в этом тоже их громадное преимущество перед Европой. Китайцы не уничтожают, не бросают дедовского имущества, а берегут и дорожат им. Мебель, всяческая бытовая обстановка, сосуды, древняя утварь, – всё это составляет драгоценное наследие детей. Китаец не разоряется, подобно европейцу, на моду. Не заводит модных экипажей. А как ездили его прапрадеды, две тысячи лет назад, на двухколесных безрессорных тележках, так он и теперь ездит, – и богатый, и бедный. И в этом опять-таки его сила. Да ведь оно и понятно. Найди он эту тележку неудобной, замени ее рессорной, – значит, можно заменить бумажные окна стеклянными. Отчего же тогда не изменить систему постройки домов? Не отапливать их изнутри? Не заменить ветхозаветные каны – мраморными каминами и кафельными печами? Почему не переменить одежду, костюмы? и т. д., и т. д.
Консерваторы-китайцы хорошо сознают, что ежели Китай просуществовал тысячи лет, то только благодаря своей замкнутости и своим обычаям. Поэтому надо стараться и продолжать жить в том же духе. Они отлично предвидят, что все те новшества, которые хотят ввести у них европейцы, – разорят, погубят их и сведут в могилу. Достаточно только вспомнить об опиуме, каковой насильно навязали им англичане и который так разрушает всю основу их государства. Безусловно, Китай силен в том виде, как он есть сейчас, в своей самобытности. Ведь не надо забывать, что в последнюю войну все державы, воевавшие с ним, отскочили от него, как резиновый мяч от каменной стены. Чему-нибудь да надо же это приписать.
