Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик
Ближайшее знакомство с делом показало, что взяточничество в Грузии развито и, несмотря на некоторые меры борьбы, предпринимаемые ЦК КП(б) Грузии, взяточничество не убывает. При этом выяснилось, что борьба ЦК КП(б) Грузии со взяточничеством не дает должного эффекта потому, что внутри ЦК Компартии Грузии, так же как внутри аппарата ЦК и правительства, имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам и старается выручать их всяческими средствами.
Факты говорят, что во главе этой группы стоит второй секретарь ЦК Компартии Грузии т. Барамия. Эта группа состоит из мингрельских националистов. Она ставит своей целью, прежде всего, помощь нарушителям закона из числа мингрельцев, она покровительствует преступникам из мингрельцев, она учит их обойти законы и принимает все меры, вплоть до обмана представителей центральной власти, к тому, чтобы вызволить «своих людей»…
Она преследует еще другую цель – захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии и выдвинуть на них мингрельцев, при этом они руководствуются не деловыми соображениями, а исключительно соображениями принадлежности мингрельцам. Несомненно, что если антипартийный принцип мингрельского шефства, практикуемый т. Барамией, не получит должного отпора, то появятся новые «шефы» из других провинций Грузии: из Карталании, из Кахетии, из Имеретии, из Гурии, из Рачи, которые тоже захотят шефствовать над «своими» провинциями и покровительствовать там проштрафившимся элементам, чтобы укрепить этим свой авторитет в «массах». И если это случится, Компартия Грузии распадется на ряд провинциальных княжеств, обладающих «реальной» властью, а от ЦК КП(б) Грузии и ее руководства останется лишь пустое место.
В постановлении Политбюро грозно сказано: «шпионско-разведывательная организация Грузии состоит исключительно из мингрельцев».
Мегрельское дело шло по сценарию ленинградского. Казалось бы, не имеющие политического значения нарушения стали первыми камешками надвигающейся лавины. Так же как ленинградцы, которые обвинялись в несанкционированном проведении ярмарки, так и обвинения мегрел в интригах и покровительстве взяточничеству быстро стали политическими.
16 ноября 1951 года по указанию Сталина было принято постановление Политбюро «О выселении с территории Грузинской ССР враждебных элементов». Согласно ему, в Казахстан было выслано 11 200 человек «повторников», побывавших в тюрьмах и ссылках. Одновременно арестовали тридцать семь руководителей республиканской парторганизации, преимущественно мегрелов, во главе с Барамией. К ноябрю 1951-го по обвинению в «буржуазном национализме» были смещены и арестованы 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов, три секретаря грузинского ЦК, семь из одиннадцати членов бюро ЦК компартии Грузии.
В Москве были арестованы майор госбезопасности Вардо Максимелишвили и ее муж, сотрудник центрального аппарата МГБ СССР Давид Матарадзе. «С Вардо Максимелишвили, – показывал Лаврентий Берия на допросе в 1953 году, – я сожительствовал еще до ее замужества, имел от нее ребенка, который был сдан в детский дом, но после ее замужества я с ней связь прервал».
Среди других арестованных – бывший секретарь Берии, сотрудник МИД СССР Илья Тавадзе, и один из ближайших сотрудников Лаврентия Павловича Петр Шария, фактический автор книги Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». В то время он был профессором Тбилисского университета. По словам Берии, «Сталин систематически звонил в Тбилиси и требовал отчета о ходе следствия, активизации следственных мероприятий».
К делу подключили следователей-«колольщиков» из Москвы, их курировал первый заместитель министра госбезопасности СССР Сергей Огольцов. Во главе следственной бригады – заместитель начальника следственной части по особо важным делам Виктор Цепков, бывший заместитель министра госбезопасности Украины.
Как сказано в постановлении ЦК КПСС о реабилитации мегрельцев от 1953 года, «…арестованных избивали, надевали на них наручники, подвергали длительному лишению сна и другим средствам принуждения, строго запрещенным советскими законами, требуя от них „признаний“ в шпионско-подрывной работе. При этом следователи провокационно заявляли арестованным, что подобные приемы и методы следствия применяются по прямому заданию ЦК ВКП(б)».
О методах дознания мы можем также узнать из дела самого Рухадзе, которого, по иронии судьбы, позже арестовали как бериевца. В обвинительном заключении говорилось:
Арестованных по делу так называемой мингрело-националистической группы, которое возникло по инициативе Рухадзе, изнуряли путем систематических и продолжительных ночных допросов. Некоторых арестованных по этому делу на допросах избивали и помещали на длительный срок в карцер.
Надо сказать, что большинство заключенных, в том числе Авксентий Рапава, вели себя исключительно мужественно и нужных следствию показаний не дали. Возможно, этим объясняется необычно затянувшееся следствие, продолжавшееся около двух лет. Вплоть до смерти Сталина обвинительное заключение так и не было составлено.
Одновременно с мегрельским делом Николай Рухадзе проводил и другую линию борьбы с Лаврентием Берией. В доме матери Берии в Тбилиси было установлено подслушивающее оборудование. МГБ Грузии разрабатывало операцию по похищению в Париже бывшего министра иностранных дел меньшевистской Грузии Евгения Гегечкори, родного дяди Нины Теймуразовны Берия.
Забавные подробности о бурной деятельности Николая Рухадзе содержатся в воспоминаниях Павла Судоплатова:
Я должен был оценить возможности местной грузинской разведслужбы и помочь им подготовить похищение лидеров грузинских меньшевиков в Париже, родственников жены Берии, Нины Гегечкори. Докладывать я должен был лично Игнатьеву. Мне сообщили, что инициатива по проведению этой операции исходила из Тбилиси, от генерала Рухадзе, и Сталин лично ее одобрил. Рухадзе настаивал на том, чтобы грузинские агенты взяли эту операцию на себя. С этой идеей он прибыл в Москву и пошел на прием к Игнатьеву. Отправляясь обратно в Тбилиси, он пригласил меня лететь вместе с ним. Я предпочел поехать поездом.
То, что я увидел в Тбилиси, меня глубоко потрясло. Единственный способный агент с хорошими связями во Франции, Гигелия, сидел в тюрьме по обвинению в шпионаже и мегрельском национализме. Агентам Рухадзе нельзя было доверять; они даже отказались говорить со мной по-русски. Заместитель Рухадзе, планировавший поехать в Париж, никогда не был за границей. Он был уверен, что если привезет грузинским эмигрантам шашлык и корзину грузинского вина, устроит пирушку в самом знаменитом ресторане Парижа, то завоюет их расположение. Предлагали также послать в Париж делегацию деятелей культуры, но все понимали, что эти грандиозные планы маскируют желание Рухадзе отправить в Париж свою жену. Она была скромной женщиной и хорошей певицей, но могла представлять в делегации только Тбилисскую консерваторию. О планах мужа она не имела ни малейшего понятия.
