Николай Карташов - Испытание
До приезда Николая Леонтьевича остались считанные минуты. Танкисты вышли из машины, побрели к зарослям ольховника. Здесь они увидели камышовый шалаш, а в нем удочки, закопченное ведрушко и ватник.
Родион взял в руки удочки, повертел ими и глубоко вздохнул.
— Чего вздыхаешь, понапрасну грудь мучишь? — спросил Бусыгин.
Родион как-то жалостливо сказал:
— Эх, порыбачить бы… Пошло оно все к чертям собачьим — и война, и танки! Взять бы удочки… И готовь закусь…
Николай взъярился:
— Ну да, пусть другие кровь проливают, а я — с удочками, на бережку, у луночки чебаков вытаскивать. Из-за таких расстегаев… Стыдно слушать.
Родион равнодушно скользнул взглядом по Бусыгину, усмехнулся.
— Пацан ты, Коля… В бой рвешься, парень. А знаешь, что такое бой?
— Знаю!
— Ох, и здоров ты брехать-то. — Потом добавил примирительно: — Ладно, шуток не понимаешь. Тоски моей не понимаешь. Боли не чувствуешь…
Бусыгин остыл. Сказал тихо:
— Почему не чувствую… У меня в Ленинграде братан погиб. Мать и сестры там. Что я — бесчувственный? И мне жизнь подбрасывает на плечики булыжники один другого тяжелее. Ничего, учимся на собственном опыте.
Родион внимательно взглянул на Бусыгина, улыбнулся, сказал многозначительно:
— А ты учись не только на собственном опыте. Наша жизнь слишком коротка. Учись на опыте и других тоже. Хороший ты хлопец — по обличью вижу, но горяч. Остынь маленько, чего ты мятешься… Само собой все отольется. Ты в мартене когда-нибудь бывал?
— Ну, бывал, на нашем, Путиловском.
— Видал, как сталь в изложницы отливают? Отстоится, остынет. Само собой.
Бусыгин зло передразнил Родиона:
— Само собой… Само собой… Никто «само собой» твоих из неволи не вызволит, фашистов не прогонит. Сам, сам, собственными руками. Не чебаков ловить, а драться надо, Родион!
Радист ответил глухо:
— Нешто я не понимаю.
Вдали показалась машина Духова. Танкисты пошли ей навстречу.
Задание Духов поставил такое: испытать ИС на проходимость, в том числе при форсировании рек. Уточнили район испытаний.
— Вот здесь, — говорит Николай Леонтьевич, показывая на карте тонкую ленточку реки Миасс, — попробуйте проскочить по льду… По всем расчетам, лед должен выдержать, но, сами знаете, всякое бывает. Было бы очень хорошо провести испытания именно по льду. Прошу вас…
Бусыгин ведет машину в указанное место. За ним — легковушка Духова и полуторка, в которой сидели бойцы, слесари, фельдшер.
У обрыва Николай останавливает танк, говорит Родиону:
— Вылезай.
— Зачем?
— Чего обоим лезть в купель.
Родион молча вылез из танка.
Машина медленно спускается к реке, въезжает на лед…
Нет, не проскочила. Провалилась.
Бусыгина вытащили из ледяной купели, отогрели у костра, укутали и — к Духову.
— Стало быть, не проскочили, — сказал Духов. — Маленько просчитались мы. Скверно. Ладно, дорогой, не сердитесь, виноваты мы перед вами, извините, прошу вас. Исправим ошибку, и проскочите, как пить дать… Температуру измерили, не простыли? Нет? Ну и отлично. Поехали домой, вам отлежаться надо. О машине не беспокойтесь, ее привезут.
Следующее испытание было более серьезным и ответственным. Прыжок с обрыва на лед и преодоление речушки.
Появился Константин Ковш. Еще более похудевший, усталость в глазах, но по-прежнему собранный и готовый к работе.
— Давай-ка отработаем прыжок на тренажере, — говорит Ковш. — В момент прыжка бросай рычаги, согни корпус, будь готовым держать голову руками. Пошел… Раз! Взять рычаги! Выводи машину!
И так — десять, двадцать, тридцать раз подряд. До изнеможения.
— Костя, больше не могу. Все, не могу.
— Никто не может, а ты — моги! — Это его любимое изречение.
— А на какой черт прыгать на танке, зачем?
— Коля, в бою всякое бывает. Приходится и прыгать и летать.
Ковш показывает в двадцатый и тридцатый раз — как надо прыгать с танком. Разъясняет:
— Обрушить с крутого откоса на лед металлическую громаду, да еще на скорости — дело хитрое, но вполне возможное. Я прыгал — ничего особенного. Главное что? Не обрушить, а прыгнуть. Пролететь по воздуху, чтобы потом плавно скользнуть по льду. Плавно — понял? А для этого что надо? Поднять нос танка, и чтобы не плюхнуться, а скользнуть. Как на катке…
Среди заснеженных полей вьется река Чумляк, скованная льдом. И чтобы выбраться сюда, надо прыгнуть с небольшого обрыва, совершить «высший танковый пилотаж».
Бусыгин изучил местность, сел в машину и повел ее к обрыву. Он чувствует возрастающую скорость, нажимает на акселератор до отказа. Приближался момент прыжка. Николай крепче сжал рычаги. «Ну, Никола!..»
Прыжок!
Николай мгновенно задирает нос танка, потом бросает рычаги, сгибает корпус… Сильный удар швыряет Бусыгина вперед. И все-таки он успевает схватиться за рычаги танка. Машина скользит. Скользит!
Легко, невесомо, как во сне пролетел Бусыгин на машине несколько десятков метров. Даже подумать успел: «Молодец ты, Бусыгин, прыгнул! Высший пилотаж!»
И тут же почувствовал, что машина проваливается сквозь лед. Холоднющая вода обожгла тело. Двигатель мгновенно заглох, но танк по инерции промчался по дну реки несколько метров, выскочил на мелкое место, почти у берега, и с ходу пробил башней лед.
Вода из танка схлынула. Бусыгин легко открыл люк водителя, выбрался на лед.
Никогда прежде он не испытывал такой неутолимой злости и вместе с тем беспомощности. Он шел по льду мокрый, дрожащий от холода, почти оглушенный.
— К берегу! — кричал Духов.
Навстречу бежал Родион, а рядом с ним какой-то высокий военный, он держал в руках огромную шубу.
Высокий схватил Бусыгина за плечи, укутал в шубу, и втроем они побежали трусцой к костру, который пламенел у самого обрыва. Молоденькая фельдшерица сует ему в рот фляжку. Бусыгин глотнул из нее и чуть не задохнулся: чистый спирт. В ушах гудело, будто заливали водой. Голова болела. Ломило в затылке.
Чуть-чуть согревшись у костра, Бусыгин, Родион и длинный военный пошли к крестьянской избе. Родион скинул с себя нательную рубаху, длинный снял портянки и гимнастерку. Старик-хозяин дал валенки и ватные брюки. Николай переоделся в сухое, но никак не смог согреться, колотил озноб.
— Ты приляг, сынок, укройся и сосни, мигом полегчает, — сказал старик.
Военный, прямой как стальной клинок, сидел босой на лавке и горевал, что танк все еще в воде.
— Давай в рукав поплачем, — зло сказал Родион. — Тут человек страдает, можно сказать, подвиг совершил, а он о чем плачет.
![Юрий Лощиц - Дмитрий Донской, князь благоверный[3-е изд дополн.]](/uploads/posts/books/40588/40588.jpg)
