Неизвестен Автор - Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой
Для изучения жизненных процессов села нами тогда использовались всевозможные методы и формы исследования. Статистика, различного рода документы, архивы, анкетирование, интервью... Знаете, мною лично в те годы было собрано около трех тысяч анкет! К тому же я и сама в известной степени находилась "внутри" процессов, событий, происходящих на селе. Не чувствовала себя посторонней. Бывая в колхозах, посещала дома колхозников, бригады, фермы, школы, библиотеки, магазины, медицинские, детские дошкольные учреждения, дома для престарелых.
Непосредственным предметом моих личных исследований, по материалам которых я потом защищала кандидатскую диссертацию, была крестьянская семья. Не все у нас, конечно, получалось как надо. Тем не менее наша работа, скажу без преувеличения, стимулировала в крае не только профессиональные интересы научных сотрудников, но и поиски специалистов, руководителей колхозов, совхозов. Институт стал получать от различных хозяйств, предприятий заказы на разработку на договорной основе планов социального развития того или иного трудового коллектива. Наша кафедра многое сделала в этом направлении и продолжала (я это знаю) разрабатывать его и после моего отъезда в Москву.
Практика конкретных социологических исследований, в которых я участвовала в течение многих лет, подарила мне и встречи с людьми, пронзительные, исполненные потрясающей психологической глубины картины, реалии жизни, которые я никогда не забуду. Сотни людей, опрошенных мною по самым разным вопросам, их воспоминания, рассказы, оценка происходящих событий - все это осталось в моей памяти и судьбе. Их повседневный быт, заботы. Сотни километров сельских дорог - на попутной машине, мотоцикле, телеге, а то и пешком в резиновых сапогах...
Проводя комплексное социальное исследование семьи, обнаружила, что каждый четвертый-пятый двор в селах Ставрополья - двор женщины-одиночки. Представляете? Дом обездоленной женской судьбы, разрушенной войной. Я, конечно, и до этого приводила в своих лекциях, статьях подобные фактические данные, но, как бы Вам сказать, не задумывалась над этим так глубоко, что ли. А вернее - не представляла это так наглядно, зримо и больно. А когда опрашивала села и каждый четвертый или пятый дом оказывался домом женщины-одиночки, то теперь уже сама воочию видела и эти дома, и этих женщин. Женщин, не познавших радости любви, счастья материнства. Женщин, одиноко доживающих свой век в старых, разваливающихся, тоже доживающих домах. Вдумайтесь - ведь речь идет о тех, кому природою предназначено давать жизнь и быть ее средоточием. И удивительно, что эти женщины в большинстве своем не озлобились, не возненавидели весь белый свет и не замкнулись в себе - они сохраняли эту вечно живущую в русской женской душе самоотверженность и сострадание к несчастью и горю другого. Это удивительно!
- А Вы не думаете, что судьба, возможно, Вас и выбрала от лица этих женщин?
- Не знаю, - быстро взглянув на меня, ответила она. И по взгляду, и по ответу я понял: тему эту в разговоре она не поддержит...
<...> Сегодня, в годы перестройки, демократизации и гласности, наблюдая за развитием социологии, за деятельностью социологических служб, я думаю: а использует ли сегодня социология в полной мере открывшиеся для нее возможности? Помогает ли она научному прогнозированию, управлению общественными процессами? Или, опять подчиняясь чьей-то субъективной воле (разницы ведь нет: воле правительства, партии или интересам какой-то группы), все более политизируясь, уходит от объективности, от великого предназначения всякого научного знания: помогать людям, освещать, а не затемнять им дорогу?
- То есть опять начинает обслуживать кого-то, а не работать на все общество?
- Да, это важно. Здесь тоже нужна правда. Наблюдала работу съезда социологов - он очень сложно шел... Но вернемся к нашим делам тогдашним, житейским. У нас росла дочь. Ходила в городской детский сад. Училась в городской общеобразовательной школе. В обычной, рядовой школе микрорайона, где мы жили. Занималась музыкой, на каникулы ездила к бабушке с дедушкой в село. Жили мы всегда сами, без старших. И наша дочь делила вместе с нами радости и трудности тех лет. В меру своих сил помогала убираться по дому, готовить, ходила в магазин, овладевала навыками составления домашней библиотечной картотеки и даже - классификации и обработки моих многочисленных социологических анкет и документов. Надо сказать, Иришенька очень рано научилась составлять библиотечную картотеку, а у нас в семье это - работа, поскольку книг в доме всегда было очень много.
Но ребенок есть ребенок. И я постоянно испытывала и испытываю чувство, что где-то в детстве обделила ее материнским вниманием... Не отдала столько, сколько могла, или, еще точнее, - сколько она того требовала. Родилась она у меня в то время, когда по закону декретный отпуск был всего два месяца. Материальные условия нашей жизни, трудности с работой не позволили мне хотя бы какое-то время жить на зарплату мужа. И я никогда не забуду, как ранними утрами недоспавшую, наспех одетую, едва не бегом несла ее в детские ясли, сад. А она приговаривает: "Как далеко мы живем! Как далеко мы живем!" Не забуду ее глазенок, полных слез и отчаяния, расплющенный носик на стекле входной двери садика, когда, задержавшись допоздна на работе, я опять же бегом врывалась в детский сад. А она плакала и причитала: "Ты не забыла меня? Ты не оставишь меня?" Вот так...
Она часто и много болела. Врачи, консультации... Разные диагнозы, разные рекомендации - порой взаимоисключающие. Все это тоже не проходит мимо материнского сердца. Стараешься лишний раз не брать больничный лист: ведь на работе заменить тебя некому. Когда Иришка стала старше, она оставалась дома и одна. А малышкой, чего греха таить, я частенько вела ее с собой в институт. Она терпеливо сидела, играла в преподавательской, ожидая конца рабочего дня. Взрослые, заметив ее, задавали вопросы. И она с детской непосредственностью, шокируя их, отвечала. "На кого ты похожа, девочка?" - "На папу - у нас совершенно одинаковая ладонь". - "Как тебя зовут, девочка?" - "Захареныш". "Да?! А твою маму?" - "Захарка"...
- Любопытно...
- Еще в студенческие годы на одной из фотографий я, восемнадцатилетняя, напомнила Михаилу Сергеевичу Захарку с картины Венецианова, русского художника XIX века, "Захарка". И он стал меня так шутливо называть. Так и вошло это в историю нашей семьи. А сейчас, межу прочим, повторилось - на новом витке. Недавно Настенька, младшая, четырехлетняя наша внучка, в присутствии весьма солидных приглашенных гостей на вопрос Михаила Сергеевича: "Где же Раиса Максимовна?" - вполне серьезно сообщила: "Твой Захарик пошел по лестнице". Приглашенные удивленно переглянулись и рассмеялись. Ничего не поделаешь, пришлось и им объяснять, кто такой "Захарик" и почему "Захарик".
