Михаил Калашник - Испытание огнем
- Всеми силами мы стараемся укреплять авторитет командиров, поддерживать их требовательность, - сказал в конце нашей беседы батальонный комиссар Потоцкий. - За своими командирами морские пехотинцы пойдут в самое пекло, на любое геройское дело. Твердая воля и решительность командира огромная сила. В этом я еще и еще раз убедился за короткий срок работы начальником политотдела бригады.
В довоенную пору Федор Евтихиевич был журналистом, разъездным корреспондентом отдела партийной жизни газеты "Красная звезда", исколесил почти всю страну, встречался с тысячами людей. Потом редактировал газету 173-й стрелковой дивизии. Выработанная годами журналистской работы привычка глубоко и всесторонне анализировать события, тщательно обдумывать каждую деталь, умение быстро находить путь к познанию характеров людей - все это отличало его от многих других политработников.
Пока 81-я морская стрелковая бригада находилась в составе нашей армии, я довольно часто встречался с Потоцким. Видел его, когда он запросто беседовал с морскими пехотинцами на переднем крае, в окопах, когда страстно выступал на митингах накануне боев, когда шел в то или иное подразделение, чтобы в трудную минуту "поднять дух у ребят", видел задумчиво склонившимся над книгой в часы затишья.
Иногда в порыве откровенности он говорил:
- Закончим войну, попытаюсь написать книгу. Расскажу в ней о хороших людях. Ведь их в нашей стране абсолютное большинство. Я знаю это и по довоенным встречам, и по войне. Война в полной мере раскрыла души людей, так что рассказать есть о чем.
Возможно, он стал бы хорошим писателем, ибо обладал всем, что необходимо человеку этой сложной и трудной профессии: поэтической душой, любовью к людям, огромным запасом жизненных наблюдений и слогом умного рассказчика. Но его мечте не дано было осуществиться. Вражеская пуля сразила Федора Евтихиевича Потоцкого почти перед самой победой. Он был уже подполковником, гвардейцем, начальником политотдела 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Память об этом светлом человеке осталась у меня на всю жизнь.
* * *
Боевая обстановка в полосе действий армии с каждым днем становилась все стабильнее, хотя перевес в силах по-прежнему оставался на стороне врага. Наши измотанные малочисленные полки и батальоны, казалось, держались на пределе. В войсках часто недоставало боеприпасов и продовольствия: подвоз их был сопряжен с большими трудностями, главным образом из-за недостатка транспорта и отсутствия развитой сети дорог. Армия не имела железнодорожной связи с тылом фронта. Снабжение осуществлялось по Черному морю и единственной шоссейной дороге, часто подвергавшейся бомбардировке вражеской авиацией.
Политотдел делал все, что мог, для налаживания перевозок. Группа наших офицеров почти постоянно находилась в транспортных частях, осуществляла контроль, вела политическую работу. Водители машин и повозочные трудились почти без отдыха, дни и ночи, но это не всегда спасало положение.
Сам же факт остановки продвижения врага в сочетании с улучшением боевой подготовки наших войск, усилением политической, агитационно-пропагандистской работы словно преобразил людей. От прежней неуверенности, а порой и подавленности за короткое время не осталось и следа. Так бывает с тяжелобольным человеком, который в часы кризиса считает себя чуть ли не обреченным, но при первых признаках выздоровления с такой неистощимой энергией начинает бороться за жизнь, что очень быстро побеждает болезнь. Не только поднялось настроение людей, но и возросли их боевая активность, стремление во что бы то ни стало закрепить достигнутый успех.
На отдельных участках гитлеровцы все еще атаковали наши позиции. Иногда тот или иной рубеж за сутки не раз переходил из рук в руки. Но в большинстве случаев вражеские атаки успешно отражались нашими войсками.
Однако руководящий состав армии был настороже. Не исключалась возможность, что после провала попыток прорвать нашу оборону на левом фланге, восточнее Новороссийска, гитлеровцы попытаются предпринять наступление северо-восточнее города, на рубеже поселка Эриванского и станицы Шапсугской, чтобы, продвигаясь через горы в южном направлении, выйти к морю в районе Геленджика и тем самым отрезать войска 47-й армии от остальных сил Черноморской группы. Тревога по этому поводу была вполне обоснованной, так как стало известно, что немецко-фашистское командование спешно перебросило на участок обороны нашей 216-й стрелковой дивизии в дополнение к своим действовавшим там войскам части 3-й румынской горнострелковой дивизии.
В этих условиях задача командиров и политработников, партийных и комсомольских организаций по-прежнему заключалась в том, чтобы всеми мерами проводить в жизнь требование - ни шагу назад, стоять насмерть! Иначе говоря, твердо и неуклонно осуществлять приказ № 227 Наркома обороны, с еще большей энергией развивать у воинов чувство ответственности за оборону каждого клочка советской земли, непримиримость к нарушениям присяги, к трусам и паникерам.
В целях объединения усилий в этом направлении Военный совет в середине сентября провел специальное совещание командиров и военкомов соединений, начальников политотделов, прокуроров, председателей трибуналов и начальников особых отделов. Выступая на совещании с основным докладом, я старался особо подчеркнуть важность и необходимость еще более активного участия всех старших офицеров и генералов в воспитательной работе с личным составом. Присутствовавший на совещании генерал-майор А. А. Гречко в своей речи перед собравшимися решительно потребовал дальнейшего укрепления порядка и дисциплины в войсках.
- В этом - самый надежный залог того, что мы не пропустим врага дальше, - говорил он. - Надо, чтобы каждый боец твердо знал: трус, покидающий в трудный момент поле боя, - предатель и изменник. Своим поведением он заслуживает самой жестокой кары. Иначе нельзя. Ведь из-за одного такого негодяя могут погибнуть десятки, а то и сотни бойцов.
Командующий резко критиковал тех работников, которые не принимали активного участия в политическом и правовом воспитании масс.
Надо сказать, что политотдел армии, политорганы соединений и прежде, до совещания, постоянно поддерживали тесный контакт с юристами и контрразведчиками. Многие работники прокуратур и трибуналов, люди, как правило, высокообразованные, эрудированные, регулярно выступали перед бойцами и командирами с лекциями и докладами о требованиях Военной присяги и ответственности за их нарушение, о бдительности, о правах и обязанностях воинов Красной Армии. Армейский прокурор полковник юстиции А. И. Гоман, председатель военного трибунала полковник юстиции С. К. Нестеров и другие руководящие офицеры из прокуратуры и трибунала по заданию Военного совета и политотдела выступали с такими докладами на семинарах парторгов, комсоргов, агитаторов в 318-й горнострелковой, 77-й стрелковой дивизии, в 255-й бригаде морской пехоты и других соединениях, проводили специальные собрания, в ходе которых отвечали на вопросы бойцов и командиров, рассказывали о наиболее характерных судебных процессах над нарушителями присяги. Так же поступали и дивизионные, бригадные прокуроры, председатели военных трибуналов.
