Юрий Стрехнин - В степи опаленной
- И примут нас за немцев? - затея комбата явно вызывает сомнение у Бабкина. - Вот и получится встречный бой.
- Не получится! Я разведку вперед пошлю.
- А с командиром полка согласовано? Наверное, надо согласовать, осторожно напоминаю я.
- Согласуешь - в штабе будут знать, начнут поправлять и уточнять, поверяющих загодя пришлют - какая тут секретность? - Собченко остается непреклонен: - Пока не дам отбой - никто, кроме нас троих, не должен знать, что тревога учебная. Пусть все считают ее настоящей, боевой. И ты, товарищ замполит, никакой предварительной агитработы не веди, чтоб все спать легли спокойно, как дома у мамы. А в четыре ноль-ноль...
Собченко будит меня на рассвете:
- Пора. Давай!
На подходе к расположению подразделений меня останавливают два бойца ночной патруль. Узнав, кто идет, следуют дальше своей дорогой. Вот и опушка рощи. В ней тихо, все спят. Раздается негромкий оклик - это дневальный по роте. Отзываюсь, спрашиваю - все ли в порядке? Да, все спокойно.
Подхожу к висящему на высоком колу, стволом вверх, ручному пулемету. Возле него постоянно дежурит пулеметчик, на случай, если налетят вражеские самолеты. Но ночью такой опасности нет, я вижу, он спит возле пулемета, укрывшись с кем-то еще одной плащ-палаткой. Хороша бдительность! Можно снять и унести пулемет - и никто не заметит.
Уже светло настолько, что можно разглядеть стрелки часов на руке. Без пяти четыре. К этому времени сюда должен подойти и Собченко. А вот и он.
Четыре ноль-ноль. Подхожу к ручнику, нажимаю на спуск. Оглушительно грохочет над головой пулемет, из-под него, крутясь, вылетают стреляные гильзы, сыплются мимо меня, одна из них больно ударяет по колену. В беловатое, еще подернутое ночной пасмурью небо летят желтые светляки - диск пулемета заряжен трассирующими. Не успеваю выпустить диск до конца, как чувствую - кто-то хватает меня за локоть. Один из солдат, спавших под плащ-палаткой, наверное, пулеметчик. Он что-то кричит и пытается остановить меня, но из-за грохота пулеметной очереди я не слышу что. Разряжаю диск в небо весь, до последнего патрона. Теперь я слышу солдата.
- Вы зачем?.. - спрашивает он.
Бросаю ему:
- Тревога! Боевая тревога!
Вижу - поблизости в густой тени деревьев шевелятся темные пятна, слышатся недоуменные, глухие со сна голоса. И в этот момент их все перекрывает властный, раскатистый голос Собченко:
- Батальон! Тревога!
- Тревога! - подхватывают другие командирские голоса.
Спешу на опушку, где строятся подразделения. Бойцы на ходу подпоясываются, сворачивают плащ-палатки, набрасывают на плечи лямки мешков. Слышна приглушенная воркотня: досадно - пришлось подыматься, недоспав. Брякает котелок, задетый прикладом. Бегущие в строй переговариваются на ходу:
- Где наши-то?
- Диски взял?
- Погоди, обмотку завяжу!
Когда я подхожу к месту построения, ко мне подбегает Церих:
- Что случилось?
Мне страсть как хочется щегольнуть своей осведомленностью, причастностью к тайне командования, да и Цериха по-товарищески хочется ввести в курс дела. Но мне удается удержаться.
- Не знаю, - говорю я. И уже для форса добавляю: - Может быть, противник...
- Ну откуда он здесь?..
- Батальон... - раскатывается голос Собченко. - Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш!
Выходим в степь. Она уже не серая, какой была только что в предрассветьи, а розоватая - медленно занимается утреаняя заря, но солнца еще не видно. Некоторое время идем колонной. По поручению комбата, я прохожу вдоль нее, проверяя, все ли подразделения вышли в полном составе, не забыто ли что-нибудь из оружия. Кажется, все в порядке. Обгоняя идущих, бегу в голову колонны, докладываю Собченко. Где-то слева, довольно далеко, начинает стучать пулемет. Он бьет то длинными, то короткими очередями, и можно подумать, что стреляют несколько пулеметов, что там, слева, идет какой-то бой. Идущим в колонне именно так и кажется - слышу, как по рядам прокатывается тревожный говорок.
При первых же звуках пулеметной стрельбы следует команда развернуться в цепь и продолжать движение. От цепи отрываются и быстрым шагом уходят вперед несколько бойцов - посланная комбатом разведка.
Бойцы в цепи идут с автоматами, винтовками и ручными пулеметами наперевес, готовые к бою. Почти вровень с ними шагают, катя максимы, пулеметные расчеты.
Стараются не отстать сорокапятки в пароконных упряжках, пушки облеплены артиллеристами: на неровностях почвы колеса иногда застревают в траве, приходится помогать лошадям. Артиллеристы готовы в любой момент, если понадобится, снять пушки с передков, катить их на руках, развернуть к бою долг сорокапятчиков сопровождать пехоту огнем и колесами.
Мы с комбатом идем, как положено по уставу, позади цепи, рядом с нами связные от рот.
Рота Цериха - перед нами, он сам, замыкая цепь, идет впереди меня и Собченко совсем недалеко, шагах в тридцати. Оглянувшись и заметив нас, Церих чуть замедляет шаг, говорит комбату:
- А боеприпасы подвезут, товарищ капитан? У меня на бойца только по одному снаряженному магазину на автомат, на винтовку - по четыре обоймы. А гранат совсем нет...
- Знаю! - прерывает его Собченко. - Боеприпасы, когда надо, будут.
Так идем мы около часа. Уже совсем светло, показалось солнце. Розоватый цвет неба начинает переходить в голубой. Перед идущими цепями показалась батальонная разведка - она возвращается. Командир разведчиков, молодой сержант с двумя желтыми полосками над карманом гимнастерки - знаками за тяжелые ранения, лихо докладывает:
- Впереди, в трех километрах, село Алексеевка. Там наши.
- Порядок, - кивает Собченко и отдает команду: движение остановить, из боевого порядка перестроиться в походный, повернуть назад.
Когда, уже построившись в колонну, мы двинулись в обратный путь, небо наполнилось гулом самолетов. Он нарастал. С запада, со стороны фронта, отчетливо видные в свете только что показавшегося солнца, строем летели самолеты, их было много, летели они прямо нам навстречу.
- Воздух!-прозвучала команда.
- Воздух! Воздух! - перекатами пронеслось по колонне. Как полагается по воздушной тревоге, строй на ходу начал рассыпаться - вправо, влево. Но тотчас же послышалась команда комбата:
- Отставить! Продолжать движение!
Теперь стало видно - самолеты наши. Серебристые, с красными звездами на крыльях, они шли невысоко, их можно было хорошо разглядеть. Бомбардировщики, без сопровождения истребителей. Наверное, дальняя авиация, возвращается после ночной бомбежки.
В тот момент, когда самолеты пролетали уже над нами, на дороге впереди показались три всадника, скачущие навстречу нам во весь опор.
- Ефремов?! - удивился Собченко, с которым я шел впереди батальонной команды. - Чего это он? И с автоматом!
