Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)
Шли гуськом по еле заметной аэросанной дороге. Впереди — чекисты на лыжах, в санях на мешках с хлебом, крупой и консервами — Вогулкин. Девчата, побросав на сани котомки и карабины, шагали пешком, шалили, толкались, пытались петь. Молодость брала свое. Виктор же нервничал. Как с такими «бойцами» держать засаду, окружать и брать вооруженного врага? Но, как говорится, и на том спасибо: крепких парней призывного возраста война из Кизела повыбрала.
Шли без привалов. Вогулкин, правда, хитрил маленько, жалея девчат. То остановит колонну, чтобы поправить упряжь на Розке, то начинает сомневаться, идет вперед и тычет прикладом ружьишка в снег: «Тута промоина была в прошлом годе, не залететь ба». При малейшей остановке «стрелочницы» падали, хватали снег, остужали распаренные лица. Паша заметно прихрамывала. Широков предложил ей быть за возницу, сидеть и подергивать веревочными вожжами, а Вогулкин мог бы стать на лыжи. Она взглянула на Виктора иронически:
— Я, молодой человек, не из конторы, а с фронта.
Послышался шум мотора. Из-за поворота выскочили аэросани. Виктор заспешил к Недобежкину, тот сообщил, что поселок, куда держала путь колонна, заброшен, всего населения — старый лесник с бабкой. В минувшую ночь они явственно слышали гул самолета. «Гости», возможно, уже прибыли.
— Поехал, слышь, в Яйву, на телефон, — говорил Недобежкин. — Свяжусь с управлением. А вы располагайтесь. И охрану! Слышь, Виктор, выставляй парных часовых, проинструктируй девах, чтобы ни шу-шу. Сунутся гости погреться — предложи добровольную сдачу. Стрелять — только в ответ на выстрелы.
Взявшись за фанерную дверцу аэросаней, еще раз предупредил:
— До моего возвращения, слышь, никаких самовольных акций. Операцию прочесывания будут выполнять воинские части...
Виктор проводил взглядом облако снежной пыли, поднятой деревянным пропеллером. «Так... Диверсанты, если они сброшены этой ночью, могут сегодня же двинуть к «железке», Самый удобный путь — по реке. Не столкнуться бы нос к носу». Виктор посоветовался с Семериковым и Зоновым. Они передвинули автоматы на грудь, пошли головным дозором далеко впереди. Девчатам Паша скомандовала разобрать оружие.
Они враз посерьезнели, попритихли. Старались держаться ближе друг к другу и саням. Никто из них не хотел замыкать колонну, ощущать спиной незащищенность.
— Вы что — овечье стадо? — возмутилась Паша-фронтовичка. — А ну, рассредоточиться с интервалом в два метра. С интер-ва-а-лом! Не дай бог, засада на берегу. На всех одной автоматной очереди хватит.
Услышав про засаду, девчата снова сгрудились в толпу. Паша махнула на них рукой и пошла в хвосте колонны замыкающей.
Вскоре с серого неба посыпалась крупка, подул колючий «северо-восток». На снег пали фиолетовые сумерки.
* * *Самолет без опознавательных знаков и сигнальных огней крался, растворяясь в черном небе, далеко обходил города, боясь наткнуться на противовоздушную оборону. Шел на большой высоте, из-за нехватки кислорода пассажиры судорожно зевали, клонило в сон. Грищук отгонял от себя тяжкую дремоту и неотвязно думал, как передать группу в руки чекистов. Никаких указаний на этот счет он не имел. По своей инициативе, рискуя головой, он вышел на связного партизанского объединения и успел только передать записку о составе группы и районе приземления.
...Было это в Печках. Когда Николай узнал, что летит в советский тыл не в одиночку, а в составе диверсионной группы, он стал искать возможность выйти на связь с Большой землей. Из преподавателей и обслуги разведшколы никто ему подходящим для откровенного разговора не показался. Он знал по опыту предыдущего лагеря, что и здесь, в Печках, действует система всеобщей слежки, подслушивания и провокационных проверок. Бежать и добраться до партизан? Нет, вырваться было практически невозможно. Даже учебный полигон на лесной опушке был оцеплен охранниками. Выручил случай.
В столовую разведшколы возил воду угрюмый старикан, до глаз заросший диким волосом. Возил с родника, протекавшего за пределами лагеря. У Николая мелькнула мысль: уговорить старика и вырваться на волю в пустой бочке. Он стал приглядываться к водовозу. Однажды, когда тот подкатил скрипучую телегу к дверям кухни, Николай задержался на крыльце столовой, принялся перематывать портянки, исподлобья наблюдая. Водовоз достал из кисета курительную бумагу и обратился к выходящим из столовой курсантам:
— Господа хорошие, не найдется ли закурить?
Николай заметил, что старик доставал бумажку не из пустого кисета. Потом, когда кто-то сыпанул ему щепоть махорки, долго и чересчур тщательно крутил и склеивал языком самокрутку, не спуская глаз с выходящих из столовой. «Запоминает лица», — осенило Николая.
Наконец старик сунул в рот незажженную самокрутку, вернулся к лошади и стал запячивать бочку к желобу, по которому вода подавалась в кухню. При развороте заднее колесо соскочило с оси, и бочка накренилась. Николай подошел к деду.
— Давай помогу.
— А не испачкаешься? — водовоз посмотрел ему в лицо. — Или грязи на тебе и без того довольно?
— Слушай, товарищ, — решился Николай, — нужна связь с Москвой. До зарезу. Помоги передать очень важное сообщение.
— Свет-свет, — мелко закрестился старик, — какая Москва? Ничего не знаю, господин хороший.
— Знаешь, — продолжал настаивать Николай. — Видел, как ты просил закурить, хотя в кисете табаку полно. И лица запоминаешь. А что толку, если не можешь знать, под какими фамилиями они полетят в наш тыл и куда именно?
Старик пристально посмотрел ему в глаза.
— Шутите, господин хороший.
— Какие шутки, коли я рискую головой. Окажись ты фашистским холуем, мигом потащат меня в гестапо. Но, думаю, не продашь.
Старик продолжал на корточках прилаживать колесо.
— А тебе пошто должен верить?
— Слушай, — зашептал Николай, склонившись, — я служил в особом отделе 28-й кавдивизии в Фергане. Запомни мою фамилию. Пускай там проверят. Недели хватит?
— Десять дней. Подойдешь сюда в это время.
При следующей встрече вновь случайно отлетело колесо у водовозки, и Николай поспешил на помощь.
— Как звали начальника особотдела?
— Сергей Петрович Гунько, — радостно отозвался Николай.
Старик удовлетворенно кивнул головой, сказал:
— На ночь повозку оставлю у кухни. Записку положи вот в это гнездо под бочку. Счастливо, товарищ.
— Ну, спасибо, дед, выручил...
Если связь четко сработает, их на земле встретит засада. А если нет? Грищук покосился на соседей слева и справа. Кинеев, второй радист, сидел с закрытыми глазами. То ли спит, то ли притворяется. Темная душа. На другого соседа, на Астахова, можно положиться? Ни в коем разе. Бежал из России с врангелевскими войсками — значит, не принял рабоче-крестьянскую власть.
