Александр Бондаренко - Вадим Негатуров
Армия понравилась Вадиму своей, как он потом говорил, «разгульностью», возможностью легально не ночевать дома и ни о чем особенно не беспокоиться. Это было время, когда уже стали очевидны последствия брежневского «застоя» и последующей, как ухмылялись остряки, «гонки на катафалках вокруг Кремлевской стены». Авторитет государственной власти неумолимо падал, в стране постепенно начинался тот самый развал, который будет ускорен потом при Горбачеве…
Информации о каких-либо армейских друзьях-сослуживцах Негатурова у нас нет — таковых вроде бы не осталось, что и неудивительно: «двухгодичников», как обычно называли офицеров, пришедших на службу после окончания гражданских высших учебных заведений, было не слишком много. К «пиджачкам» — так кадровые офицеры иронично именовали тех, кто не прошел выучку в военном училище, — в войсках относились снисходительно и чаще всего особенно с ними не сближались. Да и сами «двухгодичники», не собиравшиеся оставаться в войсках, не сильно стремились влиться в «офицерскую семью». Вадим, в частности, считал своих сослуживцев людьми хорошими, веселыми, но вместе с тем по духу неблизкими. Неудивительно — «двухгодичник» Негатуров и кадровые офицеры, многие из которых сознательно суживали свое бытие интересами и заботами службы, были представителями двух совершенно разных миров.
Так что вполне закономерно, что, когда офицеры «с гражданки», отслужив положенный срок, уходили в запас, их в подразделении забывали примерно так же быстро, как забывают большинство прошедших службу солдат-срочников — кроме некоторых, сумевших отличиться в ту или в иную сторону. В общем, дослужившись до звания старшего лейтенанта, Негатуров благополучно уволился в запас 11 ноября 1986 года и вскоре полностью потерял всякие связи с «родной» воинской частью.
Хотя, думается, что военнослужащие на узле связи вспоминали Вадима Негатурова еще долго: спортсмен, гитарист, да и офицер он, очевидно, был добросовестный — но, как мы уже сказали, армия его совершенно не «зацепила». Да и вообще, он по натуре своей был человек мирный, не военный, так что служба даже в каких-то идеальных условиях, когда, предположим, все в части, сверху и донизу, живут в строгом соответствии с требованиями устава, не представила бы для него ровно никакого интереса. Что характерно, она и в его поэтическом творчестве не оставила следа. Хотя, насколько нам известно, песни о войне он любил. Но между защитой родины в боевых условиях, о которой обычно и поется в таких песнях, и рутинной военной службой мирного времени — «дистанция огромного размера».
И вот, пожалуй, какой момент стоит отметить. Определенно, во время службы в армии Вадиму, который добросовестно исполнял свои обязанности, предлагали вступить в ряды КПСС. В те времена это обычно предлагали всем лучшим. Но он неизменно отказывался — и тогда, и позднее — уж не знаем, какой официальной причиной прикрываясь. О простом своем нежелании говорить было нельзя категорически. Друзьям же своим Негатуров откровенно признавался, что, по его мнению, партия на данном этапе развития страны превратилась в трамплин для карьеристов. И это действительно было так: вспомним, сколько ловких приспособленцев «торжественно» сжигало свои партбилеты и «принципиально» выходило из «партийных рядов» после того, как всем стало очевидно, что злосчастный «августовский путч» потерпел поражение и дни утратившей свою «руководящую роль» в обществе КПСС сочтены.
Ну а герой нашей книги никогда и ни в каких партиях не состоял принципиально. Действительно — гораздо лучше просто жить по совести, нежели из каких-то своекорыстных побуждений быть членом какой-то даже самой-самой замечательной из всех существующих на свете партий! Только вот жить по совести — это ох, как трудно, а потому и удается далеко не каждому…
Нам бодрячки геройские твердят наперебой,
Что нет победы лучше, чем победа над собой.
Но кто же проигравший в этой «сам-с-собой» борьбе?
Победа над собой есть… поражение себе!
Забыли в данном казусе те бодрячки о том,
Что человек участвует в борьбе добра со злом.
В душе его и вне ее, и в частном, и сполна
Ведется очень давняя сакральная война.
Добро — творенье Господа, зло — мерзость Сатаны…
Простые эти истины не каждому ясны…
Я слаб без Бога… Я силен, когда я со Христом!
Лишь только с Ним я одолею зло в себе самом…
И что ни говорите мне о силе волевой —
— Сомнительна без Господа победа над собой!
Как внешне бы не выглядел итог в моих делах —
— Пусть победит во мне Христос, а не лукавый враг…
Уйдя в запас, Вадим пошел работать туда, где работал его отец, Виталий Борисович, — на «Январку», то есть Одесский завод тяжелого краностроения им. Январского восстания. Несколько позже, в 1990 году, и опять-таки по совету отца, он поступил в «Нархоз» — Одесский институт народного хозяйства, чтобы получить экономическое образование, становившееся в те времена всё более и более престижным и актуальным.
— Познакомились мы с Вадимом Витальевичем еще в советские времена — это был 1988 год, — вспоминает Сергей Синятинский. — Я тогда пришел работать на «Январку» в конструкторское бюро тяжелого краностроения, а Негатуров уже работал в этом же подразделении — в секторе надежности отдела испытаний. Мы разрабатывали математические модели надежности тяжелых кранов. На этом заводе, одном из крупнейших в Одессе, тогда сложился очень хороший коллектив, а продукция нашего предприятия шла по всему Советскому Союзу. Вадим Витальевич часто ездил в командировки, потому что мы обследовали нашу продукцию во многих городах страны. Так получилось, что мы часто пересекались на испытаниях и вскоре подружились, тем более что разница в возрасте оказалась у нас, в общем-то, небольшая: Вадим был на пять лет старше меня…
Вадим Негатуров, как нам уже известно, был не только хорошим, высокообразованным специалистом, но и человеком незаурядным, весьма разносторонним, и это привлекало к нему многих людей.
— Со временем я открыл в нем еще одну совершенно удивительную грань, — рассказывает Синятинский. — В то время религия была табу, эзотерика была табу — то есть, фактически, под запретом, но он по-настоящему увлекался религиозными и эзотерическими вопросами, скажу так — искал себя в этих направлениях. Он был единственным из моих знакомых, кто еще в те времена прочитал не только Библию, но и Коран, мог сравнить две религии! Он не был религиозен, но был человеком ищущим. Через себя пропускал все каноны, искал, что в жизни ценно, что важно. Был очень активным, стихи писал, но этого не афишировал…
