Александр Тищенко - Ведомые Дракона
В последующие дни обстановка в воздухе несколько разрядилась. Активность вражеской авиации снизилась. Реже стали вылетать и мы. А в середине мая поступило распоряжение - перебазироваться на аэродром, расположенный около станицы Ново-Титаровская. Там, оказывается, нас ждали летчики, которым нужно было помочь переучиться на новые самолеты.
4
С перелетом в Ново-Титаровскую кубанские бои для нас закончились. Почти месяц мы изо дня в день вели ожесточенные схватки с немецко-фашистской авиацией. Вполне естественно, что за это время наш полк, по сравнению с другими частями корпуса, уничтожил наибольшее количество вражеских самолетов - шестьдесят четыре! Правда, и у нас потери оказались немалые: двадцать пять машин и девятнадцать летчиков.
Хотя внешне все выглядело благополучно - побед в два с лишним раза больше, чем поражений, - мы были недовольны таким итогом. К чему заниматься арифметикой, если полк лишился более половины воздушных бойцов?
Стали искать причины этих неоправданных потерь. Одной из них было, разумеется, отсутствие у наших летчиков достаточного боевого опыта. К предстоящим схваткам с гитлеровцами мы готовились в основном по урокам Халхин-Гола и Хасана. А многие применявшиеся там тактические приемы к началу Отечественной войны устарели. Отсталость в тактике особенно отрицательно сказалась на результатах наших первых боев.
Правда, с прибытием на Кубань командование дивизии и корпуса кое-что сделало для ознакомления нас со свежим фронтовым опытом. Но этих наспех проведенных мероприятий оказалось мало для того, чтобы восполнить пробел в тактической подготовке летного состава.
Ведь в небе Кубани нам пришлось встретиться с гвардией фашистской авиации - с истребительной эскадрой "удет". Она состояла из отборных, самых опытных летчиков, многие из которых имели на своем счету по нескольку десятков сбитых самолетов. Соперничать с такими "асами" нам вначале было очень и очень трудно.
Таковы, если можно так выразиться, объективные причины наших сравнительно больших потерь. Но были и субъективные. К ним в первую очередь нужно отнести, пожалуй, шаблон в постановке задач летчикам. Дело в том, что на первых порах вся наша боевая деятельность зависела от воли начальников штабов, которые сами не летали. Они определяли не только районы, но также высоты и скорости барражирования истребителей. И, конечно, "навели порядок". Каждый день мы летали по одним и тем же маршрутам, на одних и тех же скоростях и высотах.
Фашисты не замедлили воспользоваться шаблоном в наших действиях. Они заранее занимали наиболее выгодное положение и, когда мы появлялись, били нас наверняка, Понадобилось энергичное вмешательство командиров и летчиков, чтобы искоренить эту косность.
Требовалось коренным образом улучшить практику разбора воздушных боев.
Некоторые начальники считали наши большие потери случайностью и не заботились о детальном анализе действий летчиков, особенно неправильных, не вскрывали причин их неудач.
Правда, отдельные командиры проводили такую работу на свой риск и страх, но их опыт не стал достоянием всех. И когда руководители осознали эту ошибку, время оказалось потерянным.
Думается, что конференция, которую мы однажды подготовили, могла бы в известной мере восполнить пробел в тактической подготовке летчиков. Но ее, к сожалению, провести не удалось.
Значительная доля вины за наши неудачи ложилась и на партийно-политический аппарат полка. Отдавая должное энергии и находчивости парторга Михаила Лисицына и комсорга Бориса Тендлера, нужно отметить, что они все-таки недостаточно конкретно и целеустремленно проводили свою работу, нередко ограничивали ее собраниями, докладами, информациями и беседами на общеполитические темы. Даже пропагандируя опыт отличившихся в боях, они не старались сломить устаревшие взгляды на тактику ведения воздушной борьбы. Чувствовалось отсутствие Пасынка, обладающего удивительной способностью работать с людьми, умением смотреть вперед, подмечать новое, передовое и решительно претворять это в жизнь. Настойчивость Тимофея Евстафьевича в сочетании с партийной принципиальностью всегда позволяла ему доводить начатое дело до конца.
Воздушное сражение на Кубани явилось для нас, таким образом, хорошей школой боевого мастерства. В ходе напряженной и трудной борьбы с вражеской авиацией было решительно отброшено все устаревшее, найдены и освоены новые приемы боевого применения истребителей.
Прежде всего основной тактической единицей при ведении воздушных боев стала пара. Хотя раньше мы и применяли ее, но делали это неумело, непродуманно. В частности, не было стабильности в ее составе, перед каждым очередным вылетом она комплектовалась заново. Это непостоянство отрицательно сказывалось на слетанности.
В ходе кубанских боев наши летчики в совершенстве освоили вертикальный маневр, без которого немыслима наступательная тактика.
Теперь в поединках с врагом они стали действовать смелее, активнее, не обороняться, а нападать, решительно навязывать свою волю противнику, атаковать внезапно и на больших скоростях.
Много нового было внесено и в тактику. Опыт боев на Кубани показал, что истребители должны действовать небольшими группами (по четыре - шесть самолетов в каждой), эшелонированными по высоте. Этот порядок не только расширяет возможности для маневра, особенно вертикального, но и позволяет своевременно приходить на помощь друг другу.
Так появилась знаменитая "кубанская этажерка". Каждая группа, из которых она состояла, решала в бою свою, определенную задачу. Одна являлась ударной и предназначалась для разгрома бомбардировщиков противника, другая сковывала вражеских истребителей прикрытия, третья, самая верхняя, прикрывала остальные и приходила им в нужный момент на выручку.
Во время воздушных боев над Голубой линией очень много пришлось потрудиться инженерно-техническому составу нашего полка. Требовалось предельное напряжение сил и исключительное мастерство для того, чтобы обеспечить вылет каждого самолета по четыре-пять раз в день. И, кроме того, надо было своевременно ввести в строй поврежденную технику.
Всю работу инженерно-технического состава возглавлял майор Ерохин. Выше среднего роста, плотный, энергичный, он был замечательным специалистом и умелым организатором.
Под стать ему подобрались и инженеры эскадрилий: быстрый, вездесущий Агейкин, степенный, но ничуть не медлительный Кирилюк, такой же рассудительный "академик" Горюнов. Они умело руководили своими подчиненными, соперничая между собой в быстроте и качестве подготовки самолетов к вылетам.
