Морис Мендельсон - Марк Твен
Марк Твен любил своего брата, с глубоким вниманием приглядывался к нему и позднее дал совет Ориону последовать примеру Руссо и написать откровеннейшую историю своей жизни, своих мечтаний и неудач. Вместе с тем он, особенно в молодости, воспринимал донкихотские чудачества Ориона с раздражением, порою даже издевался над ним. Биографы Твена, как правило, пишут об Орионе с насмешкой. Между тем он был единственным человеком в семье Клеменсов, который еще до Гражданской войны сознательно, хотя и не всегда последовательно выступал против рабства. Он всю жизнь мечтал — пусть с наивностью малообразованного провинциала — об исправлении нравов в Америке, энергично ратовал против католической церкви, не раз следовал «еретическим» учениям в протестантизме, поддерживал демократические начинания самого различного характера.
В своей газете Орион публиковал анекдоты и отрывки из романов — то дешевых, сентиментальных романов, то диккенсовских, — печатал сообщения из местной жизни, политические известия. Как и другие редакторы, он развлекал читателей и снабжал их кое-какой информацией. Но такой человек, как Орион Клеменс, не мог удовлетвориться этим — он считал своим долгом бороться за прогресс. В его газете ощущалась симпатия к фермерам и ремесленникам, искренняя приверженность принципам буржуазной демократии.
Дела Ориона Клеменса шли не блестяще: уж очень небогаты были подписчики. Они предпочитали рассчитываться с редактором не деньгами, а дровами или капустой. Не всегда Ориону удавалось вовремя оплачивать проценты богатому фермеру, у которого он взял денег взаймы для приобретения типографии. Редактор много раз менял название газеты, то повышал, то понижал подписную плату. Решил было выпускать свой листок раза три в неделю, но вскоре же увидел, что это ему не под силу. Рассылал письма к известным писателям с просьбой сотрудничать. Ничего не помогало! На жалкие доходы, которые приносила газета, семья Клеменсов существовать не могла.
И все же юный наборщик Сэм деловито выполнял свои обязанности в типографии брата, гордясь своей грамотностью, умением набирать текст почти без ошибок.
Пожалуй, Твен начал печататься еще в бытность учеником Амента. Особых талантов для этого не требовалось. Редакторы газет постоянно испытывали нехватку материала. Они охотно пользовались ножницами — перепечатывали понравившиеся сообщения или рассказы из других газет. Стоило кому-либо из соседей преподнести в дар редактору кусок свадебного пирога или горстку клубники, и известие об этом появлялось на страницах газеты. Орион Клеменс печатал даже классные сочинения ганнибалъских школьниц. Если грозила опасность, что в номере все же останется незаполненное место, то появлялись на свет божий старые, давно использованные объявления, и редактор затыкал ими пустоты в полосе.
Что удивительного в том, что Амент готов был предоставить место в «Миссурийском курьере» и своему ученику. Юный Клеменс, вероятно, опубликовал там кое-какие заметки на местные темы. Ни на какой гонорар он, конечно, рассчитывать не мог.
В газете Ориона Сэм печатался, видимо, еще чаще, чем у Амента. Есть основания думать, что именно он был автором опубликованного в 1851 году сообщения о пожаре, который произошел по соседству с типографией «Уэстерн юньон» (так в то время назывался листок Ориона Клеменса). В заметке было сказано, когда и где произошел, пожар, а затем автор в насмешливых тонах описал поведение одного из типографских учеников. Узнав о пожаре, он, видите ли, решил сделать «благородное дело»: схватил метлу и грязное полотенце и убежал с ними, чтобы спасти их от огня. «Он вернулся через час, почти бездыханный… думая, что обессмертил себя…», а за это время пожар уже успели потушить.
Получилась маленькая юмореска.
Сэмюел Клеменс писал и настоящие репортерские отчеты. Он грешил также по части сентиментальных стишков. Любопытно, впрочем, что самые ранние из сохранившихся произведений писателя, напечатанных в газетах или журналах, носили юмористический характер. Такова была заметка о пожаре. Таков был и рассказ «Франт пугает скваттера». Он появился год спустя в журнале «Саквояж», выходившем в далеком Бостоне. Рассказ этот подписан инициалами С. Л. К., действие его происходит в Ганнибале, и принадлежность рассказа Сэмюелу Клеменсу не вызывает сомнений.
На всех фотографиях тех лет Сэм выглядит серьезным. Но юмор бил из него ключом. Он не мог жить без шутки, всегда готов был смеяться и радовался, если удавалось вызвать улыбку у других. Его сердило отсутствие чувства юмора у Ориона. Мать была тем более близка Сэму, что она-то знала толк в шутке.
В те годы юноша инстинктивно стремился поменьше останавливаться мыслью на суровой правде жизни, воплощенной в трагической судьбе его собственного отца. Это, разумеется, не значит, что он закрывал глаза на происходившее вокруг него, что он не видел, как трудно, мучительно трудно, живется и неграм и большинству белых людей в родном Ганнибале. Автобиографические заметки Твена — а их несколько томов — говорят о том, что и светлые и мрачные впечатления детских и юношеских лет оставили глубочайший след в его сознании. Сердце, жаждавшее смеха, было особенно чувствительно к боли, страданиям, злу. И, может быть, как раз потому, что жизнь рано раскрыла перед ним свои темные стороны, будущий писатель с таким вызовом утверждал тогда свою веру в счастливое будущее, так тянулся к смеху.
«Полулошадь, полуаллигатор»
В «Деревенских жителях, 1840—43» Твен вспоминает, что в дни его юности жители Ганнибала читали книги Вальтера Скотта, Купера, Байрона, Диккенса. Впрочем, не меньшей популярностью пользовались тогда модные «подарочные» альманахи, где печатались религиозно-сентиментальные стишки и совершенно неправдоподобные рассказы.
Сэмюел Клеменс не любил Купера и Скотта; он проявлял мало интереса к английской поэзии.
В школьные годы, или во всяком случае вскоре после завершения учебы у Досона, он познакомился с «Дон Кихотом» Сервантеса, а также с некоторыми книгами Свифта, Гольдсмита и Диккенса (отрывки из «Холодного дома» даже появлялись в газете Ориона Клеменса).
Свифтовская сатира была близка Твену на протяжении почти всей жизни. Он ценил только те произведения Гольдсмита, в которых ощущались сатирические тенденции. Сентиментально-идиллические мотивы в творчестве английского писателя вызывали у него раздражение. Очень сложным было отношение Твена к Диккенсу: он ценил произведения великого английского реалиста, безусловно, многому научился у него и вместе с тем находил диккенсовский юмор недостаточно острым.
