Николай Пияшев - Воровский
Чтобы лучше узнать и сплотить своих товарищей по борьбе, Владимир Ильич нередко устраивал у себя вечеринки. Приходили все его сторонники: длинный, сухопарый, с бородкой а lа Мефистофель Красиков, грузный, с окладистой седеющей бородкой Ольминский, подслеповатый Бонч-Бруевич, обладатель прекрасного баритона Гусев и другие.
Вацлав Вацлавович также любил бывать у Ленина. У Владимира Ильича и Надежды Константиновны все себя чувствовали свободно. Жили они на окраине Женевы в небольшом домике в глубине сада. Две комнаты. Скромная мебель. Стол в гостиной даже не крашен. Несколько стульев и кушетка. На ней любил сидеть Воровский, особенно после чая; когда Вацлав Вацлавович бывал в ударе, его шутки, остроумные рассказы, анекдоты настраивали всю компанию на веселый лад. Особенно заразительно смеялся Ленин. А ему это так было необходимо. Время было трудное. Раскол в партии тяжело сказывался на его настроении. Шутки и поддержка друзей очень тогда помогали Ленину.
По обыкновению вечера заканчивались пением.
Владимир Ильич или кто-нибудь из гостей просил Гусева спеть, и тот, недолго думая, начинал:
С верой бодрой и смелой
Ты за подвиг берись.
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них!
Романс на слова Хомякова подхватывали гости. Потом следовали арии из опер. Чаще всех исполнялась любимая Владимира Ильича «Пою тебе, бог Гименей…».
Собирались также и в маленьком кафе «Ландольд», расположенном на тихой улочке. Просторный зал, несколько столиков, застланных чистой льняной скатертью, венские стулья — вот и все убранство. Но прелесть этого кафе была не в скромной обстановке. Душой его был хозяин — простой, добродушный толстяк. Он был общителен, знал всех посетителей в лицо, доверял в долг. Хозяин разливал пиво, а если посетители ничего не требовали, углублялся в газету.
В этом кафе в конце января 1904 года сидели за столиком Ленин, Воровский и Гусев. Воровский говорил Гусеву о произведениях, имевших в свое время большой успех, но вскоре забытых. Он назвал «Вертера» Гёте, некоторые романы Жорж Санд, «Бедную Лизу» Карамзина, «Знамение времени» Мордовцева. Что, кроме скуки и равнодушия, могут вызвать сейчас эти давно «отцветшие» произведения?
Подошедший к столику Валентинов[7] вмешался в разговор и, в свою очередь, назвал «Что делать?» Чернышевского — по его мнению, вещь бездарную и примитивную.
Ленин, не принимавший участия в разговоре и рассеянно смотревший куда-то в сторону, вдруг стремительно взметнулся. Лицо его окаменело, щеки покрыл румянец, глаза сузились.
— Отдаете ли вы себе отчет, что говорите? — бросил он резко. — Как в голову может прийти чудовищная, нелепая мысль назвать примитивным, бездарным произведение Чернышевского, самого большого и талантливого представителя социализма до Маркса? Сам Маркс называл его великим русским писателем.
— Он не за «Что делать?» его так называл. Эту вещь Маркс, наверное, не читал, — ответил Валентинов.
— Откуда вы знаете, что Маркс ее не читал? Я заявляю: недопустимо называть примитивным и бездарным «Что делать?». Под его влиянием сотни людей делались революционерами. Могло ли это быть, если бы Чернышевский писал бездарно и примитивно? Он, например, увлек моего брага, он увлек и меня. Он меня всего глубоко перепахал. Когда вы читали «Что делать?»? Его бесполезно читать, если молоко на губах не обсохло. Роман Чернышевского слишком сложен, полон мыслей, чтобы его понять и оценить в раннем возрасте. Я сам попробовал его читать, кажется, в 14 лет. Это было никуда не годное, поверхностное чтение. А вот после казни брата, зная, что роман Чернышевского был одним из самых любимых его произведений, я взялся уже за настоящее чтение и просидел над ним не несколько дней, а недель. Только тогда я понял глубину. Это вещь, которая дает заряд на всю жизнь. Такого влияния бездарные произведения не имеют.
— Значит, — спросил Гусев, — вы не случайно назвали вашу книжку «Что делать?»
— Неужели, — ответил Ленин, — о том нельзя догадаться?
Слова Ленина вызвали большой интерес у Воровского. Он очень любил Владимира Ильича и интересовался буквально всем, что касалось Ленина. Вацлав Вацлавович начал расспрашивать Владимира Ильича о книгах, которые он читал, о писателях, оказавших на него особенно большое влияние. Ленин, говоривший о себе мало, на сей раз изменил своему правилу и на вопросы Воровского отвечал довольно подробно.
Придя домой, Воровский по свежей памяти записал разговор с В. И. Лениным.
СНОВА В ОДЕССЕ
В начале 1904 года Воровский с поручением Ленина выехал на юг России. Ему было дано задание — создать на юге Украины опору большевиков — Южное бюро ЦК. Перед отъездом Воровский зашел к Крупской. Она дала ему адрес члена Одесского комитета И. X. Лалаянца и в тот же день написала в Одессу, что едет Шварц, который сообщит о положении дел.
На пограничной станции Радзивиллов сошел высокий, слегка сутулящийся господин в шляпе и теплом пальто. В его руках был чемоданчик и изящная тросточка. Он произвел приятное впечатление на жандарма, проверяющего паспорта. Из рук господина жандарм взял заграничный паспорт и прочел: Вацлав Вацлавович Воровский.
«Ну что ж, птичка летит прямо к нам в руки, — подумал жандарм, — надо известить кого следует».
В тот же день прилетела в Одессу телеграмма: «Воровский вернулся из-за границы 25 января 1904 года, намерен остановиться в Одессе с заездом на 2 дня в Киев». По данным полиции, Воровский прибыл в Одессу 1 февраля 1904 года.
Прямо с вокзала Воровский отправился на рынок, расположенный поблизости. Это было место, где революционеры очень легко освобождались от шпиков. Шумный, многолюдный одесский рынок служил своеобразной дезинфекционной камерой для очистки от «хвостов». Сейчас Воровский решил тоже прибегнуть к этой процедуре очищения. Он прошел мимо торговых рядов, ловко протискиваясь сквозь толпу, и вышел с базара с противоположной стороны на тихую, пустынную улицу. Здесь он осмотрелся, купил газету и, развернув ее, стал читать. Время от времени он посматривал в ту сторону, откуда пришел, чтобы окончательно убедиться, что за ним никто не следует по пятам.
Свернув газету и сунув ее в карман пальто, он сел на извозчика и отправился к И. X. Лалаянцу, которого не раз встречал в Женеве у В. И. Ленина.
— Не беспокойтесь, — сказал Воровский Лалаянцу. — Я очистился. За мной никого нет…
…В небольшом домике на окраине Одессы собрались рабочие фабрик и морского порта. Перед ними выступил докладчик, только что приехавший из-за границы. Встав из-за стола, он стал рассказывать о II съезде РСДРП, о принципиальных разногласиях между большевиками и меньшевиками. Простую, бесхитростную речь высокого сутуловатого товарища, чисто и опрятно одетого, слушали внимательно, задавали вопросы. Большинство рабочих поддержали точку зрения большевиков, хотя меньшевистский докладчик, прибывший из Женевы и выступивший вслед за Воровским, пытался склонить присутствующих на свою сторону.
