Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти
Я узнал деревню Шума, теперь она называется Верхняя Кутузовка. Раньше, когда мы её проезжали, взрослые мне рассказывали, что будто в голодное время жители этой деревни поели кошек и потому их дразнили "мяу", но делать этого не надо, возможно, на самом деле этого вовсе и не было - не надо обижать людей. Каждый раз при проезде по этой дороге мне показывали на одно из горных образований, расположенных по левую сторону относительно нашего пути, и говорили, что профиль этой горы напоминает профиль императрицы Екатерины II. Подобные точности я не различал на таких расстояниях из-за сильной близорукости, но чтобы не расстраивать своих родственников, внимательно всматривался вдаль и делал вид, будто всё хорошо вижу.
Всегда с особым волнением ожидал появления моря. Иной раз этот момент трудно было заметить, поскольку цвета серо-голубого неба и моря почти сливались. Мне каждый раз было небезразлично, как встретит меня море - полным штилем или волнением. Мне нравилось спокойное море при ясном солнечном небе. Любил и бурное, грозное море, но не при первой встрече и не издали, а совсем близко, при полном контакте, когда у прибережной скалы можно сидеть часами, наблюдая за натиском этой необузданной стихии. Каждая волна разбивается, разлетается по-своему, у каждой свой характер, своя манера, как у живого существа, хотя скалы и камни те же. Похоже, что и море тоже живое существо, которое может многое вспомнить и рассказать, может успокоить и растормошить, может навеять тоску и вызвать тихую радость. Цвет моря, как и его состояние, постоянно меняется. Я не люблю, когда он отдаёт холодным ультрамарином, мне нравится притушенная лазурь, когда море кажется тёплым, ласковым, манящим. Очень часто тихая задумчивость моря вызывает ответную реакцию в виде неторопливого философствования, уводящего далеко от реальных повседневных забот. В голову приходят совершенно фантастические мысли, конечно, никакими серьёзными аргументами не подкреплённые, но доставляющие непередаваемое удовольствие от тихого плавания в этом беспредельном и бесконтрольном хаосе мироздания.
Из всех морей, которые мне приходилось видеть, Черное море самое красивое, как и его берега. Я бывал на Балтике, на Каспийском море, был на берегах Тихого океана, довелось увидеть и Средиземное море, будучи однажды в Испании. Ни одно из них не могу сравнить с Чёрным морем. Может быть, не менее красивы Адриатическое, Эгейское или Мраморное моря, но я там не бывал и сравнить не могу.
Тем временем наш автобус промчался мимо больших виноградных и табачных плантаций, тополя сменились кипарисами, и мы выехали на набережную Алушты, чтобы остановиться на пять минут у автобусной станции в конце набережной, на выезде из города. Пристань и пляж остались без изменений, впрочем, и на самой набережной каких-либо бросающихся в глаза изменений я не заметил. Тут же у остановки выпил стакан газированной воды и пошёл чуть назад, чтобы размяться и в надежде узнать магазин, в котором в юношеские годы работал мой отец. Когда мне было лет восемь, он мне его показывал. Магазин тогда ещё функционировал, правда, уже и хозяином, и продавцом, и уборщиком был один и тот же человек - Караев Асан, двоюродный дядя отца. Магазин был небольшой, но удивительно уютный, чистый, заполненный особыми запахами, свойственными тканям, коврам и мягкой галантерее. На полках было полно разного товара, на стенах висели ковры, кружева, аксессуары свадебных нарядов, вышитые подушки для татарских диванов и многое другое.
Мне запомнился один интересный рассказ из прошлого этого магазина из уст свидетеля событий - своего отца. В один из своих приездов в Крым император Николай II решил посетить Алушту. Было объявлено, что он пройдётся (или проедет?) по набережной и может заглянуть в любое из заведений. В это не все поверили, но на всякий случай постарались приукрасить свои участки дороги и занимаемые помещения. Владелец нашего магазина Асан Караев выстлал тротуар и всю проезжую часть дороги перед магазином красивыми коврами. Николай II действительно проехал вдоль всей набережной. Увидев ковры на дороге, остановился, спустился с кареты и прошёл в магазин. Дальнейшую часть рассказа помню не очень отчётливо: то ли ему в магазине что-то преподнесли, то ли он сам сделал какую-то покупку. Тем самым владелец магазина оказался удостоенным высокой чести, а авторитет магазина в глазах жителей ближайшей округи неизмеримо возрос.
Кроме этого магазина Асан Караев владел хорошим двухэтажным домом и довольно большим садом. У него было четыре дочери и три сына. Семья жила в хорошем достатке, но без излишеств, однако, по меркам конца двадцатых годов она была явно зажиточной. В 1930-м году её раскулачили и сослали на Урал. В момент раскулачивания и высылки с родителями находился только один из сыновей - Сеит-Халиль, восемнадцатилетний комсомолец, который тоже был сослан. Из остальных детей четверо уже имели свои семьи, а двоих младших, когда возникла опасность высылки, отправили жить в Симферополь к родственникам и таким образом их удалось уберечь от худшего. На Урале, как и большинство сосланных, занимались лесозаготовками. Судьба этой семьи оказалась ужасной. Через три года главу семьи разбил паралич. Его жена холодной осенью во время сбора клюквы для артели застряла в болоте, и её нашли только на следующий день, погружённую в трясину по самое горло. С большим трудом её удалось вытащить из болота, но через девять дней она умерла в один день со своим мужем, и их похоронили в одной могиле на чужбине. Из семьи Караевых сегодня в живых остались двое: сын Сеит-Халиль, который с родителями был на Урале, живёт с женой и сыном в Киеве, ему 89 лет. Другой сын, самый младший - Сеит-Мамут - был депортирован в Узбекистан, там женился, стал отцом семерых детей - четырёх сыновей и трёх дочерей, в 1990 году вернулся в Крым, живёт с младшим сыном в Кок-козе (Соколиное). Сейчас ему 83 года.
Самое удивительное в этой печальной истории не сами описанные факты - они, пожалуй, типичны для многих крымскотатарских семей, а то, что не так давно поведал в своём письме Сеит-Халиль. Я повторю его слова почти буквально. Он пишет: "В 1927-м году, когда мне было 15 лет и мы жили в Алуште, к нам на квартиру попросилась на время отпуска одна женщина, которая приехала из Ленинграда отдохнуть. Однажды, когда дома были только мама и я, она предложила погадать по руке и рассказать, что ждёт нас в будущем. Как сейчас помню, взяла мамину руку и говорит: "Вам суждено умереть далеко от дома, на чужбине, голодной смертью, и будете лежать с мужем в одной могиле под одним крестом, потому что умрёте в один день". Конечно, - пишет Сеит-Халиль, - мы тогда этому никакого значения не придали. Потом она взяла мою руку и сказала: "Ты тоже не жилец этих мест, но ты будешь жить долго и перенесёшь большие трудности. Через твои руки пройдёт много денег, но у тебя в кармане своих денег никогда не будет". Дальше он пишет, что действительно, через его руки прошло достаточно много денег, но не своих, а государственных. "И сейчас, - говорит он мне в своём письме, - мне люди приносят свои деньги, иногда приличные суммы, на хранение: муж прячет от жены, жена от мужа или детей и т. д. А своих денег еле хватает на пропитание".
