Леонид Хинкулов - Франко
Иван Франко близко сошелся с Варынским. У Варынского, как и у Франко, было твердое убеждение, что рабочих надо организовать без различия их национальной принадлежности — на основе интернациональной солидарности пролетариата.
Эту идею постоянно пропагандировала газета «Труд». Эта же идея легла в основу начатого писателем в 1879 году нового романа из бориславского цикла — «Борислав смеется».
Непримиримость противоречий между трудом и капиталом, между предпринимателями и «робучим людом» — вот тот социальный смысл, который получают все конкретные художественные образы в романе Ивана Франко.
Забастовка рабочих на бориславских нефтепромыслах терпит провал именно потому, что у некоторых рабочих недостает классового самосознания. У них нет опыта политической борьбы, нет политической организации. Капиталисты оказываются сплоченными лучше, чем пролетариат. И стихийный протест рабочего Борислава в конце концов выливается только в грандиозный поджог промыслов.
Но борьба впереди…
«— Нет, побратимы, — говорит Андрусь Бассараб, один из тех рабочих, которые уже тогда видели дальше остальных, — наша война с богачами только начинается. То, что было до сих пор, — это забава, шутка. Теперь нас ждет настоящий, великий, горячий бой! Борислав — это все-таки мы, рабочий народ».
Работа над романом «Борислав смеется» у Франко затянулась, произведение так и осталось незаконченным. Хотя как раз в нем ясно отразилось быстро растущее мастерство писателя, его умение одной-двумя черточками создать живой человеческий образ, тонко воспроизвести психологию, ощущения совершенно различных людей…
•Подряд несколько тяжелых ударов обрушились на Франко. Окончательно выяснилась невозможность издания журнала: не было средств, да и буржуазно-националистическая пресса усилила травлю.
Резкие выступления Франко против украинских буржуазных националистов целиком определили его позицию в тогдашней литературно-политической борьбе. В «Молоте» Франко опубликовал статью «Литература, ее задачи и главные черты». В ней разоблачались буржуазно-националистические тенденции опорочить передовую русскую литературу, отождествить ее деятелей с российским самодержавием. Франко гневно писал:
«Г-н автор в своей статье, по-видимому, отчасти спутал литературу с государством, то есть с правительством и жандармами, — и именно там, где он говорит об угнетении Россией Украины. В чем же тут повинна русская литература (понимаем под литературой ее самую передовую, самую благородную часть, о которой только и может у нас идти речь; доносы разных Катковых и разглагольствования славянофилов мы сюда не включаем и подражать им никому не советуем)?.. Разумеется, русское государство, его жандармы и чиновники и подавление ими всякой свободной мысли — одно дело, а русская литература с Гоголями, Белинскими, Тургеневыми, Добролюбовыми, Писаревыми, Щаповыми, Решетниковыми и Некрасовыми — совершенно иное дело».
Франко прекрасно понимает, что подобные приемы — хорошо продуманный провокаторский «ход» буржуазных националистов в их ненависти к передовой идеологии. В этом украинские националистические витии явились прямыми приспешниками русского царизма.
Писатель-демократ, подлинный патриот горячо осуждает «такое понимание: восстанем не против русского государства, чиновников и жандармов, а против русского общества и русских писателей, которые-де и по духу и по мысли чужды нам. Это звучит, — пишет Франко, — так, как если бы кто-нибудь предложил оставить в покое того, кто нас бьет, а трепать того, кто хоть и сам слаб, но стремится нас защитить…»
Лишившись собственной журнальной трибуны, Франко потерял возможности публиковать и собственные произведения: двери львовских буржуазных органов печати были перед ним наглухо закрыты.
В прекрасном небольшом рассказе «Каменщик» писатель нарисовал глубоко привлекательный образ честного труженика-бедняка, которого мастер по собственному капризу лишил работы и еще над ним же издевается…
— Да если бы я-то был один, так уж как-нибудь там терпел, — говорит уволенный мастеру. — А то ведь больная жена, да и эти несчастные червячки, сами еще едва ползают, пищат — просят хлеба! Сердце разрывается, кум, ей-богу, прямо разрывается!
Этот рассказ на протяжении долгого времени оставался неопубликованным: редактор журнала «Заря» Емельян Партицкий считал, что «рассказ непригоден для печати по той простейшей причине, что каменщики вообще большие лодыри, а такого факта, который здесь описан, он никогда не встречал…»
Осталась неопубликованной — и нам теперь неизвестна — трехактная «политически-литературная» комедия Франко «Лягушка». По словам самого автора, в ней были «до крайнего предела» острые характеристики ряда представителей буржуазно-националистического лагеря.
Не были закончены и опубликованы поэма о крестьянах «Наймит» и большой социально-психологический роман из тюремной жизни «Ивась Новитный».
О романе Франко сообщал Ольге Рошкевич:
«Засяду за работу. У меня план большой повести, которая, если только мне удастся хорошо ее завершить, прозвучала бы не только в нашей богоспасаемой Галичине, а стала бы известна и подальше. Направление ее самое современное…»
В феврале 1879 года был арестован и выслан за границу Людвиг Варынский. Весной уехал работать в Женеву, скрываясь от нового ареста, Павлик, а его сестру Анну снова посадили в тюрьму. Круг ближайших товарищей Франко как-то незаметно таял…
А летом того же года его постигло новое несчастье: Ольгу Рошкевич насильно выдали замуж за молодого попа Владимира Озаркевича.
«Моя лолинская история, — с горькой иронией писал Франко Павлику в июне этого тяжелого года, — слава богу, кончается, и, как все настоящие истории, кончается печально, нужно даже сказать — трагически…»
Сразу после ареста Франко отец Ольги, лолинский поп Михаил Рошкевич, стал проверять и нередко совсем. задерживать ее письма к Франко, а Франко к ней. «Это неисправное получение писем, — вспоминает сестра Ольги, — приводило к недоразумениям».
У Франко разрыв с Ольгой вызвал ощущение огромной, непоправимой потери. Он отвечал ей сначала резким письмом. Но спустя несколько дней одумался и написал: «Любимая! Я не сержусь на тебя, потому что это ни к чему… Я вместе с надеждой на будущее утратил и веру в добро и честность. Я почувствовал, что единственная опора, на которой я держался столько лет, сама собой уходит из-под меня… Утратив тебя, я утратил надежду на любовь честной и умной женщины… А если бы и нашлась когда-нибудь впоследствии такая женщина, разве я мог бы полюбить ее так горячо и глубоко, как тебя?..»
![Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-5 [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)