Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини
В молодости самый большой заработок давала оправка драгоценных камней, а Бенвенуто хотелось сложной, творческой работы. И уж если она появлялась, он пишет о ней с истинной любовью. Некоторые его работы высоко оценил сам великий Микеланджело. Дело было во Флоренции где-то после 1527 года, когда испанцы захватили Рим и Бенвенуто ненадолго уехал на родину. Некий сиенец заказал Бенвенуто медаль для шляпы с изображением Геркулеса, разрывающего пасть льву. В мастерскую заглянул Микеланджело и похвалил работу, потому что «положение фигуры и лютость зверя были совсем другие, чем у всех тех, кто до сих пор это делал». Добрые слова из уст великого скульптора были для Бенвенуто высшей похвалой, знаком качества.
А тут судьба послала еще одного заказчика, «некий Федериго Джинори, юноша весьма возвышенной души», заказал медаль в подарок своей возлюбленной, принцессе из Неаполя. Юноша желал видеть на медали «Атланта с миром на плечах». Он пошел к Микеланджело и попросил его выполнить рисунок для этой работы.
— Сходите прежде к некоему молодому ювелиру по имени Бенвенуто, — сказал мастер, — и он вам услужит очень хорошо. Рисунок он сделает сам, и попросите его еще сделать модельку. Я тоже сделаю вам небольшой рисунок. Тот, который вам больше понравится, и возьмете в работу.
Заказ достался Бенвенуто. Модель видел «превосходнейший Микеланджело» и так ее хватил, что «это было нечто неописуемое». Бенвенуто, как одержимый, принялся за работу. «Это была фигура, выбитая в пластине; на плечах у нее было небо в виде хрустального шара с вырезанным на нем его зодиаком, на лаписно-лазоревом фоне, внизу была назидательная надпись латинскими буквами».
Бедный заказчик-жених вскоре умер от чахотки, медаль с Атлантом купил известный писатель Луиджи Аламанни. Спустя некоторое время он уехал в Париж и подарил «вместе со своими писаниями» медаль с Атлантом королю Франциску I. Королю очень понравилась работа Бенвенуто, он даже высказал желание познакомиться с ювелиром. Эта рекомендация со временем очень пригодилась Бенвенуто Челлини.
А. К. Дживелегов: «Бенвенуто — художник. Он художник, взысканный небом, одаренный сверхъестественным талантом, поднятый на щит великими мира сего и крупнейшими из собратьев по искусству. Таково его мнение о себе. В царстве искусства он если не первый — есть ведь и Микеланджело, — то один из первых. А искусство — это лучшая, самая светлая, самая прекрасная, самая возвышенная, самая чистая сфера деятельности человеческой. Кто первый в сфере искусства, тот должен быть отмечен свыше. Это прежде всего. Это объясняет все видения и сияния. А затем и другое. Человека, который блистает среди служителей искусства, нельзя равнять с другими людьми. Он особенный. Его положение в обществе исключительное. Он должен быть осыпан всеми привилегиями. Он должен быть огражден от всех неприятностей — больших и малых. Горе тому, кто его заденет или оскорбит. Он сам себя помазал и короновал абсолютным монархом искусства, и каждый проступок по отношению к нему становится оскорблением величества».
Пир во время чумы
Чума 1524 года обошла Бенвенуто стороной. Кажется, как соблазнительно для бытописателя изобразить страшные сцены, коих ты был свидетелем, — мертвые дома, горы трупов на телегах, страшные мартусы с железными крючьями. Нет, эти ужасы, с его точки зрения, не стоят воспоминаний, жизнелюбие в Бенвенуто всегда брало верх над страшными мыслями.
Он пишет: «… объявилась моровая язва, столь неожиданная, что в Риме каждый день от нее умирали многие тысячи. Немало устрашенный этим, я начал доставлять себе некоторые развлечения». Какие? Он уходил за город, подальше от этого кошмара, а на природе рисовал античные развалины, а между делом охотился на голубей — отличная еда, между прочим! Сельский пейзаж, чистый воздух — что может быть лучше? «Хотя по природе своей я меланхоличен (вот уж не похоже! — Авт.), стоило мне предаться этим развлечениям, как у меня сразу веселело сердце».
За городом он «завел дружбу с некоторыми искателями», которые за бесценок скупали у крестьян то, что отдавала им земля, — останки древней римской цивилизации. Это уже зачатки археологии. Крестьяне окапывали виноградники и находили в земле сказочные вещи: медали, сердолики, прочие камни, иногда драгоценные. Бенвенуто перекупал у «искателей» эти находки, приводил их в надлежащий вид и очень выгодно продавал. Например, голова Минервы, вырезанная из топаза величиной с орех, украсила перстень, камея с Гераклом и цербером потребовала новой оправы.
Беда подстерегала Бенвенуто с другой стороны, и виной тому была любовь. Двадцать четыре года, куда же без любви? Он писал мимоходом, что у его ученика Паулино была сестра Фаустина и была она столь хороша, что перед ней меркла красота другой знаменитой Фаустины — супруги Марка Аврелия, и уже в семье Паулино поговаривали о свадьбе, но потому все ушло в песок. О женитьбе он тогда вообще не думал. Но судьба вывела на сцену «другую Фаустину» — болонскую блудницу.
Эта Фаустина принадлежала другу, и на нее Бенвенуто не посягал. Но у блудницы была хорошенькая служаночка, «совсем новенькая», ей было от роду тринадцать лет. Вот на нее Бенвенуто с обоюдного согласия и посягнул.
Проведенная со служаночкой ночь была волшебной, на другой день уже к вечеру у Бенвенуто начались головные боли, руку обсыпали прыщи и вскочил большой нарыв. Когда ему стало совсем плохо, слуга Паголино вызвал врача. Тот осмотрел больного и очень огорчился.
— Раз я пришел, — сказал он больному, — буду тебя лечить. Но хочу тебя предупредить — если ты имел соитие, ты не жилец.
— Я имел соитие сегодня ночью, — сознался несчастный Бенвенуто.
— С каким созданием и сколько?
— Этой ночью с премолоденькой девочкой.
— Твои язвы совсем свежие и еще не смердят, поэтому надежда на выздоровление пока есть.
Французская болезнь, а именно ее подхватил Бенвенуто, была очень распространена в то время. Особенно она «дружила с духовенством». Еще до моровой язвы, как раз накануне, в Риме появился «превеликий хирург» Якомо да Карпи. Он лечил все, в том числе безнадежные случаи французской болезни, с помощью неких курений. Деньги за лечение лекарь брал вперед, а это были не десятки, а сотни. Зато результаты были поразительные. Папа хотел, чтобы сей медицинский гений остался служить при его дворе, но тот категорически отказался и уехал. Через несколько месяцев обнаружилось, что хирург был чистой воды шарлатан. Всем его пациентам стало совсем плохо, хуже, чем до его лечения.
Бенвенуто рассказал историю про Якомо да Карпи, явно желая лишний раз похвастать — какой он замечательный ювелир. «Превеликий хирург» успел заказал ему, по его же рисункам, две вазочки «необыкновенной красоты». В цехе говорили, что никогда не видели «более красивого и лучше исполненного». Через много лет, пребывая в Ферраре, Бенвенуто показали его же работу, выдавая его вазочку за прекрасный антик, за каковой были заплачены бешеные деньги.
