Всеволод Гаккель - Аквариум как способ ухода за теннисным кортом
В конце лета прошел слух о рок-фестивале в Лиепае. Я уже слышал о том, что в Эстонии, где-то в Лиепае, были настоящие рок-фестивали на открытом воздухе, где собиралось по несколько тысяч человек. Мы все по-прежнему бредили Вудстоком и собирались поехать туда автостопом. Мне ещё не был знаком такой способ передвижения, но Боб и Михаил уже неоднократно ездили в Прибалтику. Прибалтика считалась Землей обетованной, и там всё было очень прогрессивное. Я уволился из Университета и собрался в путешествие. Единственными вещами, которые я взял с собой, были зубная щетка, смена белья и свитер, которые умещались в противогазную сумку, и ещё было десять рублей. Я не стал дожидаться, когда все соберутся, и решил ехать самостоятельно. Я отправился к знакомым в Красное Село. Там я встретил попутчицу, некую Джейн из Москвы. С рассветом мы вышли на дорогу и ранним вечером без особых приключений добрались до Таллинна. Я слышал про хипповую горку и мечтал на ней оказаться. Но, когда я туда пришёл, то. я не знал, что там делать, пока не встретил нескольких знакомых из Ленинграда. Я примкнул к ним в поисках ночлега, и мы переночевали в каком-то разваленном доме. На следующий день мы скооперировались с Сашей Теребёниным и поехали дальше. Вдвоем путешествовать легче, но было воскресенье, и мы застряли на полпути в Ригу. У нас оставалось три рубля на двоих. Я настраивался на две недели путешествия, но этого явно было мало, и мы решили вернуться в Таллинн. Там мы переночевали в мастерской какого-то художника, и я собрался ехать в Ленинград. Но выяснилось, что все только ещё раскачиваются, и мне надо было быстро собираться с силами и снова ехать. Мы скооперировались с Файнштейном и поехали прямо в Ригу, договорившись встретиться с Бобом, его новой подругой Татьяной и Родионом во Пскове, а с остальными – прямо в Лиепае. Мы подготовились немного лучше, а Файнштейн взял несколько банок «Сополса». В середине первого дня нашего путешествия, где-то между Лугой и Псковом, у нас случился казус. Мы ехали на бензовозе с присущим ему соответствующим запахом. Вдруг мы почувствовали, что к запаху бензина стал примешиваться знакомый запах «Сополса». Михаил полез в рюкзак и обнаружил, что одна банка открылась и пропитала весь свитер. Мы сделали вид, что как будто ничего не произошло, но, когда водитель, доселе хранивший молчание, вдруг раздухорился и стал гнать какую-то ерунду, мы решили, что нам пора выходить. На прощание водитель принес извинения за то, что сегодня особенно сильный запах бензина. Еле сдерживая смех, мы с Михаилом вышли и расположились сушить свитер: с таким запахом нас больше никто бы не взял.
Вечером мы все встретились во Пскове и в поисках ночлега пошли в местный Кремль. Двор Кремля, густо заросший травой, представлялся подходящим местом, мы разбили лагерь и расположились на ночлег. Михаил открыл «Сополс», и вся ситуация теперь располагала к тому, что пришёл и мой черед попробовать, что это такое. Но первый опыт чуть было не оказался последним. Боб расслабленно перебирал струны гитары и что-то напевал. Мы вполголоса переговаривались, пытаясь проникнуться моментом, но через некоторое время опустился туман, и стало холодно. Кремлевская стена по всему периметру венчалась узеньким козырьком, и мы решили подняться по внутреннему балкону на эту стену и впотьмах легли спать гуськом прямо под этим козырьком, который создавал иллюзию крыши над головой. Какое-то время как будто бы стало теплее, но часа в четыре утра мы все синхронно проснулись. Уже светало, и то, что мы увидели заставило нас содрогнуться: мы лежали на стене, которая обрывалась метров на двадцать вниз. Мы спали на краю пропасти. Мы не смогли унять дрожь и спустились в город, зашли на какой-то чердак и улеглись прямо на куче шлака. Когда утром мы выползли на свет Божий к реке помыться, то являли собой очень странную картину.
Мы двинулись дальше и потом встретили Боба с Татьяной уже под Ригой в Елгаве. Мы вместе устроились на ночлег в стогу сена, но потом разъехались и совсем потерялись. Дня через три, когда мы с Михаилом добрались до вожделенного Лиепае, то выяснилось, что никакого фестиваля не будет. На месте стрелки, на лужайке у Почтамта, мы встретились с Майком, Родионом и Сэнди. Мы немного потусовались, Майк собирался ехать дальше в Калининград, а мы отправились домой. Назад я поехал с Сэнди, а Михаил с Родионом. Мы вернулись домой, и я был рад, что приобрел такой опыт. Мне очень импонировала идея хиппи, у нас были длинные волосы и юношеские бороды. Но, наверное, всё-таки мы таковыми не были. Мы вели оседлый образ жизни и что-то делали. Мы были музыкантами.
Но просто расслаблено жить было невозможно. За неимением других альтернатив, я снова устроился экспедитором на «Мелодию». Михаил закончил Инженерно-экономический институт, и его должны были забрать в Армию. Пока у меня оставалась казенная виолончель, которую мне нужно было вернуть в музыкальную школу, но надо было что-то изобрести и как-нибудь изловчиться купить свою. Когда я ещё работал в Университете, то слышал, что там есть свой камерный оркестр, и я хотел туда устроиться, рассчитывая, что смогу получить казенный инструмент. Но весной оркестр не репетировал. Я пришёл к дирижеру, и он сказал мне, что не имеет значения, работаю я или учусь в университете, оркестр любительский, и, если я хочу, могу приходить. Приходить надо было с осени. И, хотя я к этому времени из Университета уволился, с осени я стал играть в оркестре. Инструмента у них не оказалось, и я договорился с Наташей Галебской, которая тоже занималась у Филатова, что время от времени могу брать инструмент её матери, тоже бывшей виолончелистки. Мы стали репетировать, мне очень нравилось, и я очень привязался к дирижеру Григорьеву. Он сказал, что если я надумаю поступать в Училище им. Мусоргского, то он мне составит протекцию. Но было уже поздно, систематические занятия я прекратил раз и навсегда. Хотя можно было пожалеть, что я сразу не стал поступать именно в это училище, а пошел в Училище им. Римского-Корсакова.
В это время мы репетировали втроем с Бобом и Михаилом. После очередного концерта с «Мифами» в школе на улице Плеханова мы препроводили Михаила в Армию. Чуть позже, на сейшене с «Россиянами» в спортивном зале школы на 16-й линии, мы с Бобом играли вдвоём. Как ни странно, это было вполне уместно, и, более того, нас очень хорошо принимали.
Боб искал возможность записать новый альбом, и я позвонил Якову (его фамилию мне не удалось вспомнить), с которым познакомился ещё в период сотрудничества с «Акварелями». У него была домашняя студия, которую он построил на основе переделанного магнитофона «Юпитер». Я познакомил их с Бобом, и мы сразу попробовали записать несколько песен. К сожалению, микрофон был один, и возможности студии не позволяли делать наложения. К моменту записи мы уже имели сделанными несколько песен и предполагали играть вместе, но по чисто техническим причинам этот альбом получился сольным альбомом Боба, который получил название «С той стороны зеркального стекла».
