Юрий Пахомов - Прощай, Рузовка!
Я шёл, представляя уютную тишину комнаты, нашего временного жилья, прибежища среди дорог, перестука вагонных колес, тоскливого крика паровоза, сулящего печаль разлуки и радость встреч. Я был счастлив в то утро, с жадностью вдыхал горьковатый дымок костров, чадящих за высокими каменными заборами, и всё вокруг виделось отчетливо, остро и так же остро запоминалось. Я миновал площадь, на которой стоял пустой троллейбус с опущенной дугой и молочно-белыми, запотевшими за ночь стёклами, и тут увидел их. Три офицера и мичман шли какой-то странной походкой, будто плыли, поддерживая друг друга. И я не сразу понял, что они пьяны. Я знал этих парней — вместе столовались в бригаде подводных лодок.
«Что это они с утра пораньше?» — подумал я и пошёл навстречу, вглядываясь в их окаменевшие лица, еще не испытывая, а как бы предчувствуя тревогу.
— Привет! — сказал я. — Со свадьбы, что ли?
— Какая свадьба, — хмуро отозвался старший лейтенант, штурман. — «С-80» не вернулась из полигона. — Губы у него дрогнули. — А у меня на ней друг, на соседних койках в училище спали.
«С-80»? Лодок с таким номером в нашей бригаде не было.
— А где? В каком полигоне? — растерянно спросил я.
— На Северном флоте. Второй день ищут. Гробанулись, видно…
И они прошли мимо, унося на плечах тяжёлую ношу горькой вести. А вокруг всё кричало о жизни, о скорой крымской весне с влажными ветрами и розовой пеной цветущего миндаля…
О подводной лодке «С-80» ходили невероятные слухи, один, самый нелепый: лодка со всем экипажем ушла к… супостату. Говорят, семьям погибших какое-то время даже не выплачивали пенсии. Пресса в те годы угрюмо отмалчивалась. Первые сообщения появились лишь в 1990 году.
Из рассказов участников ЭОН — экспедиции особого назначения, документов, публикаций мне удалось более-менее точно восстановить события, происшедшие много лет назад.
27 января 1961 года подводная лодка «С-80» под командованием капитана третьего ранга Ситарчика шла под перископом в режиме РДП — работы дизеля под водой. Штормило. В том районе Баренцева моря всегда неспокойно. Выдвижные устройства покрылись коркой льда. Когда волна захлёстывала шахту РДП, дизель начинал стучать с перебоями, в отсеках падало давление, и рулевой-горизонтальщик морщился, удерживая штурвал. Где в этот момент был Володя Зубков? Скорее всего, на «боевом посту» во втором отсеке.
Командир лодки не отходил от перископа. Ударил снежный заряд, видимость резко снизилась, а тут, как всегда бывает по закону подлости, забарахлила радиолокационная станция. Командир развернул перископ и сквозь белесую муть с трудом различил тень судна, скорее всего траулера, пересекающего курс лодки, коротко скомандовал: «Лево на борт», пытаясь разойтись с траулером, но через несколько минут понял: опасность столкновения сохранена, и тогда последовала команда: «Срочное погружение!» Дизель замер. Наступившую тишину разорвал нарастающий гул поступающей воды, и лодка стала стремительно проваливаться на глубину. Трагедия произошла в 14 часов 20 минут.
Это потом комиссия установит, что у «С-80» была конструктивная особенность: шахта РДП оказалась значительно шире, чем на других подводных лодках такого типа, на верхней крышке шахты намерз лёд, и она не могла закрыться. Когда вода ринулась в пятый отсек, два моряка пытались предотвратить аварию, но было уже поздно. Их так и нашли вместе. Установлено и то, что экипаж до конца боролся за живучесть, и им удалось сделать почти невозможное — мягко опустить лодку на грунт. Они пытались всплыть, но иссякли запасы воздуха высокого давления…
Подводную лодку подняли и отбуксировали в бухту Завалишина. Для извлечения тел погибших были созданы бригады врачей. Володю Зубкова опознали по медицинским эмблемам на истлевших погонах. Выяснилось одно странное, почти мистическое обстоятельство: Володя вышел на ракетные стрельбы… не на своей лодке. Однокашник, Костя Сотников, уезжавший в Архангельск на курсы усовершенствования, попросил Зубкова вместо себя сходить в море, всего на несколько суток. Судьба у Кости тоже не сложилась. Должно быть, его угнетало, что он как бы проживает чужую жизнь.
Филипцев завершил жизненный путь не столь героически. После выпуска Славку распределили в бригаду дизельных лодок в Ягельном. Оттуда в Северодвинск, где я тогда служил, докатывались слухи о его нестандартных поступках. Филипцев выучился играть на гитаре и стал любимцем дружеских застолий подводников. В Северодвинске перекрещивались пути многих моих однокашников, чьи атомные подводные лодки достраивались или стояли в ремонте на СРЗ «Звёздочка». Да и не только. Я жил напротив госпиталя, рядом — штаб военно-морской базы, так что вероятность встреч возрастала. Кого я только не встретил за годы службы в Северном Париже — так называли Северодвинск тех лет. Боря Никонов, Петя Терехов, Боря Ефремов, Леня Балашевич, Володя Шупаков — всех не вспомнить. В шестьдесят седьмом году меня назначили старшим помощником начальника медицинской службы Беломорской военно-морской базы. Начмед Иван Блажков вскоре укатил на пять месяцев в Ленинград на учёбу, а я в звании капитана стал рулить медслужбой базы первого разряда с полным комплектом учреждений, обеспечивающих операционную зону величиной с Францию, куда заодно входили и Соловецкие острова.
Как-то я сидел в кабинете, вёл прием посетителей, вдруг дверь без стука отворилась и вошел Филипцев в белом халате, под которым виднелся китель не первой свежести.
— Юрец, ты стал бюрократом, — не поздоровавшись, сказал Славка, — в коридоре очередь. Офицеры, бабы, одна с дитём. Не стыдно?
— Нет. Плановый приём посетителей. Путёвки в санатории, детсады, кадровые вопросы… Да мало ли. Откуда ты?
— От верблюда, гражданин начальник. Лодка в ремонте. Вчера пришли. Жить негде.
— У меня будешь жить. Жена на учёбе в Харькове. Где ты взял халат?
— Мишу Бачева раздел. Я и не знал, что он теперь под твоим началом служит. Без халата к тебе не попадёшь. Очередь разорвет. Ты когда освобождаешься?
— В двадцать один, не раньше. Бумаг куча накопилась. В обеденный перерыв отвезу тебя домой. На лодке не хватятся?
— Я командира предупредил.
— Тогда погуляй.
— Где тут у вас магазин с напитками?
— Рядом, на улице Воронина. Попусту в городе не шляйся, комендант города Вебер — очень серьёзный человек.
— Зубки обломает. — Филипцев стянул халат — на плечах сияли майорские погоны. — Ну что? Обскакал тебя?
— Нет, Славик. Сейчас кадровик звонил, поздравил с присвоением очередного… Погоны офицерам моего ранга вручает лично адмирал, командир базы. Скушал? А теперь изыди.
