Леонид Аринштейн - С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов
Между тем именно эта сторона дела, то есть тот факт, что перелом в отношениях между Грибоедовым и шахским Двором был вызван именно действиями Якуба, тщательно затушеван в другом отчете о событиях в Тегеране, который Джордж Уиллок и Макнил сочли нужным противопоставить материалам Макдональда и опубликовать в журнале «Blackwood's magazine» – то есть в упоминавшейся выше «Реляции происшествий…». «Реляция» строится как дневник анонимного персиянина, служившего якобы в ту пору секретарем у мехмандара[25] Грибоедова – Назар-Али-хана. Неизвестно, существовал ли такой дневник; важно, однако, другое: перевел его на английский язык Джорж Уиллок, а соответствие излагаемых в тексте событий действительности заверил Макнил. В рекомендательном письме по этому поводу, направленном в редакцию журнала, Макнил сделал характерную ошибку. Он пишет: «Вскоре после этого письма Вы получите отчет о кровавом побоище в Русской миссии, написанный моим другом майором Джоржем Уиллоком» («drawn up by my friend»). Одна из британских исследовательниц этого вопроса Е. Харден замечает по этому поводу: фраза Макнила «отчет… написанный моим другом» звучит несколько странно, если исходить из того, что Уиллок был только переводчиком[26]. Попытки разыскать персидский текст, с которого был сделан «перевод», или установить имя автора этого текста успехом не увенчались, хотя с этой целью были обследованы архивы журнала «Blackwood's magazine», Ост-Индской компании, бумаги английского посольства в Персии и т. д.
Но так или иначе, были ли Уиллок и Макнил авторами или переводчиками, они отредактировали текст так, как сочли нужным, поэтому очень важно, что они сочли нужным затушевать целый ряд обстоятельств, относящихся к Якубу. Во-первых, по версии Уиллока – Макнила выходит, что отношения Грибоедова с Шахом обострились с первых же дней его пребывания в Тегеране, причем напряженность нарастала в результате резкости самого Грибоедова. Доклад Р. Макдональда такую интерпретацию событий начисто отвергает. Во-вторых, версия Уиллока – Макнила ни словом не упоминает, что Грибоедов не очень-то был расположен принимать Якуба и долго пытался отговорить его уезжать из Персии. Более того, Уиллок прямо обвиняет Грибоедова в том, что он этого не сделал: «Почему же, если Грибоедов действительно хотел добра Якубу, почему он не посоветовал ему остаться в Персии, где он жил в достатке и уважении?» Отчет Макдональда же прямо указывает на то, что Грибоедов «употребил все свое влияние, чтобы отговорить мирзу от его намерения…». О том же подробно рассказывается в донесениях Мальцева с добавлением того факта, что Грибоедов первый раз все-таки отказался принять Якуба, но тот пришел вновь, и что для того, чтобы остаться в доме Грибоедова, Якуб раздавал крупные взятки людям, которые, как он считал, имеют влияние на Грибоедова.
Зачем же Уиллокам и Макнилу понадобилось искажение истины в таких, казалось бы, мелочах?
Ответ может быть только один – потому что именно эти мелочи затушевывали роль Якуба в чудовищной по своим результатам провокации против Грибоедова и тем самым препятствовали разоблачению участия в этом деле братьев Уиллоков и Макнила, знакомство которых с мирзой Якубом могло бы в любое время выплыть на поверхность.
Впрочем, истинные причины побоища в Тегеране так и остались в то время нераскрытыми. Сообщение генерала Паскевича министру иностранных дел о том, что за всем этим стоят англичане, повисло в воздухе. Российское правительство вполне удовлетворилось извинениями Шаха и подарками, которые привез в Петербург наследник персидского престола. Алмаз «Шах» – цена жизни Грибоедова – до сих пор хранится в Оружейной палате Кремля.
А. С. Грибоедов и его жена, урожденная княжна Чавчавадзе
Эпизоды русско-персидской войны 1826–1827 гг.
Встреча генерала Паскевича с наследным принцем Аббас–Мирзой
Граф И. Ф. Паскевич, командующий войсками в войну 1826–1827 гг., позже – генерал–фельдмаршал
Подписание мира в Туркманчае 10 февраля 1828 г. Литография по рисунку В. Машкова. Грибоедов сидит за столом справа
А. С. Грибоедов. Рисунок Пушкина
Персидский орден «Льва и Солнца» которым был награжден Грибоедов
Беге–Ильчи (Сад посла) в Тегеране – место, где был убит Грибоедов (с фото начала XX в.)
Братская могила погибших 30 января 1829 г. во дворе Армянской церкви в Тегеране
Могила Грибоедова в Тифлисе
Алмаз «Шах»
Пушкин. От Белой головы до Черной речки
«Теперь сходитесь»… Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить – но как раз
Онегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет…
И он убит – и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
Пушкин был человек суеверный. Еще в молодые годы модная тогда гадалка Кирхгоф предсказала ему смерть от «белой головы, белого человека или белой лошади».
Предсказание произвело на Пушкина тяжелое впечатление, он вспомнил легенду о князе Олеге, которому, как и ему, Пушкину, была предсказана смерть от коня; и как ни пытался князь избежать предсказанной судьбы, предсказание неотвратимо сбылось. Печальным размышлениям Пушкина на эту тему мы обязаны появлением гениальной «Песни о вещем Олеге» (размышления Пушкина почти всегда принимали поэтическую форму).
Что же касается самого Александра Сергеевича, то он все последующие годы жил под гнетом этого предсказания, часто вспоминал о нем, рассказывал друзьям…
Старец с белой бородой, или Преддуэльная лирика
