Андрей Романов - История Аквариума. Книга флейтиста
Все вместе называлось – «Let it be» и длилось ровно столько сколько длится вся песня, нотка в нотку.
В отличие от Таллинского этот «experience» был ошеломляющим – здесь был цвет, хорошее изображение и синхронный звук, да плюс к этому большущий экран во всю стену.
Вы можете почувствовать разницу, представив себя на месте кинозрителя двадцатых – тридцатых годов, впервые после тапёра и черно-белого экрана, посмотревшего «Ивана Грозного», да ещё с цветными «половецкими плясками».
Паломничество на этот фильм было ежедневным. Приходилось просить англичан, чтоб они не забывали показывать его каждый день, и чтоб установили точное время, когда его можно было посмотреть в очередной раз, исключив волю случая и уберечь от опоздания знакомых.
Надо сказать, что рекорд посещаемости, за исключением, конечно, собственно служащих самой выставки, принадлежал «Аквариуму» в лице Севы и меня. Каждый день мы были там с порцией новых знакомых, которых волокли с упорством Петра Первого в его идее кунсткамеры.
Нам казалось, что человек, не видевший The Beatles, терял единственное из того, что вообще в жизни имело смысл посмотреть, исключая второе пришествие. Но вот оно-то как раз неизбежно, а прозевать The Beatles – можно… Наверно, мы были правы!
На этом заканчивается вводная часть «Аквариума» в киноиндустрию и пока, как вы догадались, в роли соглядатаев, а не соучастников этого великого жанра ХХ столетия…
Глава 4
Каменный остров
Ещё одна прелесть семидесятых находилась на Каменном острове. Не поленюсь, расскажу и об этой части «аквариумовской» биографии.
Этот ветхозаветный кусок суши, находящийся в самом центре Ленинграда по сути дела ему, Ленинграду, не принадлежал. Т.е. он не принадлежал той части его жителей, которая с утра до вечера сидела у себя на заводах и фабриках, а вечером отстаивали длиннющие очереди в магазинах за колбасой и сыром, если был. Нет! Этой части населения Ленинграда он не принадлежал.
Это было место, насквозь пропитанное спокойствием и сытостью. На нем располагались городские «пенаты» служителей Смольного института и заодно самая большая городская резиденция Г.В. Романова34, будущего члена политбюро ЦК, а ныне – секретаря горкома партии, главного человека города. И вот прямо рядом с ним и поселился в конце семидесятых на длительное время весь «Аквариум».
Т.е. поселился туда Боря и Тит35. Они сняли на неопределённое время комнату в доме нашего приятеля Андрея Фалалеева36. А наше дело состояло лишь в том, чтоб быть там постоянными гостями.
Хозяева дома отнеслись ко всем нам столь радушно, что до сегодняшних дней помнят и принимают как родных. Но несколько слов о самих хозяевах и этом доме. Дом-то был собственным!
А теперь подумайте – семидесятые годы, центр города, район партийной элиты, всё кругом исключительно государственно-собственное и, на тебе! – частные владения, да ещё и неизвестно кого. Как такое могло получиться? А ведь получилось!!!
На дом был документ, из которого следовало, что он безвоздмезно и навсегда переходит в собственность членов семьи Фалалеевых.
Что за чушь, скажете вы! Что за документ такой, которому нельзя дать обратной силы? Нет для советской власти таких документов! А вот и есть! Этот документ подписан самим Лениным!…
Представьте чиновника, который наложит свою резолюцию – «отменить!», поверх подписи Ильича… В этом-то юридический казус и заключался
И вот под прикрытием этого самого документа, в самом центре города мы бросали freesby, катались на хозяйском ослике, пили вино, репетировали, слушали музыку, встречали и провожали знакомых и незнакомых девушек и даже гуляли с американскими студентами и студентками, стажерами ленинградского университета. Последнее, наверно, ещё больше злило власти… Многое было написано в стенах дома Фалалеевых. Борис читал тем летом 1979 года «Хроники Короля Артура» Томаса Меллори…
Сделаю краткое отступление – если сейчас зайти в любую поисковую систуму интернет и набрать имя и фамилию – Thomas Melory, то на три адреса, которые вы получите для просмотра, два будут находиться на сайте «Аквариума».
Так вот именно из комнаты второго этажа этого дома впервые и зазвучала «Death of King Artur». Я нафантазировал мелодию, а Борис прямо из книги взял текст и спел его на мою тему…
И уже очень скоро, во всех предтбилисских концертах, она будет вызывать оцепенение в зале, и не только у зрителя, но и у нас самих.
Более того, этой мелодии была заказана судьба третейского судьи во многих случаях, когда в обозримом будущем над «Аквариумом» поднимался меч вопроса: «Казнить нельзя, помиловать!»
Каждый раз благодаря этой песне, запятая в вердикте устанавливалась имеено в том месте, где я её указал сейчас.
«Ну как же, – рассуждали наши защитники,– вы слышали у них песню про Короля Артура?» «Да!» – был настороженный ответ. «Значит они ещё не совсем подонки?» «Выходит так!»
И меч неохотно опускался, не задев наших голов. Она была легкой попутчицей, что показывала дорогу, и не только нам, но и окружающим. Она была первой песней, перед такими монстрами, как «Под небом голубым» и «Я не знаю зачем, и кому это нужно…»
Каменноостровские мягкие, уютные времена ушли лишь вслед за тем, как хозяин этой обители отправился в дальнее путешествие, из которого в те времена никто не возвращался.
А отправиться тогда на таких условиях можно было только в одно место – в эмиграцию. Из тюрьмы тогда всё же иногда возвращались, из эмиграции – нет…
Уезжали, чтоб забыть и не вредить впоследствии своим существованием оставшимся здесь! Что Андрей и сделал. Но все же не так, как все.
Спустя несколько лет он пришлет вместо себя другого человека, но об этом так же попозже…
В море подробностей, что скрывают семидесятые, есть так же истории, связанные со странным словом «система». Даже не берусь пытаться объяснить вам что это такое? Смысл этого слова утерян вместе с той эпохой, как ушли понятия «центровик» или «дисковик».
«Система» – знаковое собирательное понятие, своеобразный внутрисоюзный «интернет», работавший в семидесятые и первую половину восьмидесятых.
Основным способом своего существования она использовала «автостоп» и «флэтование», что в условиях реального социализма было отвязно, весело и чем-то напоминало настоящую американскую свободу.
Все эти люди, а «система» – была людьми, имели каких-то родителей, жён, мужей и даже детей. Она считали себя «детьми цветов», она появлялись ниоткуда, и так же исчезала в никуда.
Вот в какой-то момент «Аквариум» и решил исследовать поведение системы в природных, близких к естественным, условиях, отправившись в лице Бори, моем и ещё двух независимых экспертов в направлении Таллинна.
