Михаил Лучанский - Федор Волков
Во главе комедийного дела с марта 1704 года стал Отто (Артемий) Фирст, по профессии золотых дел мастер. Труппа Фирста давала представления на немецком и русском языках, а начиная с 1705 года — только на русском.
В том же году умер главный организатор театрального дела, любимец Петра — Федор Алексеевич Головин. Погребение его было обставлено с большой пышностью. Видное участие в похоронной церемонии принимал Артемий Фирст, обращавший на себя всеобщее внимание своим костюмом. Он был одет в рыцарские латы, и многие из придворных догадывались, что это облачение было выдано из костюмерных мастерских театра.
Спектакли Фирста ставились два раза в неделю — по понедельникам и четвергам. В летние дни спектакли происходили днем, и сборы доходили до 24 рублей. «Ярлыки» (входные билеты) в «храмине» стоили 10, 6, 5 и 3 копейки. Осенью спектакли шли вечером, и зрителей было так мало, что сборы иногда падали до полутора рублей. Кроме разрыва между отвлеченным по содержанию репертуаром и вкусами «охотных смотрителей», низкие сборы петровского театра объяснялись еще тем, что его посетителям приходилось дважды платить проездные деньги по городским воротам — направляясь в «храмину» и возвращаясь обратно.
Для усиления сборов Петр издал указ: по понедельникам и четвергам «смотрящим всяких чинов людям, российского народа и иноземцам, ходить повольно и свободно безо всякого опасения». Городовых ворот в районе Кремля велено было «до девятого часу ночи не запирать и с проезжих указной по воротам пошлины не имать для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно».
Но, несмотря на поощрительные указы Петра, театральные сборы продолжали падать. Здание «комедийной храмины» требовало ремонта, денег на него не было.
В 1707 году деятельность Фирста совсем прекратилась, и некий Корчмин начал разбирать «храмину». Царь и двор оставили Москву, переехали в новую столицу, и первый общедоступный театр, возведенный на Красной площади, перестал существовать.
Полуразрушенное здание «комедийной храмины» простояло еще несколько лет и около 1713 года было сломано окончательно.
Первый общедоступный театр в Москве вместе со школой драматического искусства просуществовал, таким образом, около четырех лет, — с конца 1702 до конца 1706 года.
Старинный театр в России и при Алексее и при Петре давал лишь общее, схематическое, никак не реальное воспроизведение жизни. Подневольный актер этого театра с трудом учился своему ремеслу у случайного немецкого руководителя и играл в пьесах, совершенно ему чуждых. Удивительно ли, что он, этот далекий полуграмотный русский актер, не смог еще создать ничего оригинального и с особой легкостью подчинялся навязываемому ему шаблону…
Наконец, — и в этом заключалась причина неуспеха петровского театра, — Петр I хотел основать русский театр, а не немецкий. Это не удалось. Слишком еще невысок был общий уровень самостоятельной русской культуры, чтобы русский театр — ее органическое выражение — мог тогда, в самом начале XVIII века, уже твердо стать на собственные ноги. После смерти Кунста Петр велел «немецким комедиантам впредь больше не играть». Труппа немцев была отпущена на родину.
Прошло десять лет. 1716—17 годы Петр снова проводит за границей. Он едет в Германию, Данию, Голландию и Францию, в которой живет свыше трех месяцев. Здесь, как и в дни своей молодости, Петр снова усиленно посещает театры и знакомится с «первым артистом Парижа» — знаменитым французским трагиком Бароном. Звучный, гибкий голос Барона, живое лицо, прекрасная фигура (современники считали ее идеалом мужского тела) только подчеркивают естественную и выразительную игру, которая так резко выделяется на фоне других французских трагиков начала XVIII века. Барон производит на Петра огромное впечатление. Русский царь выражает свое восхищение великим французским актером и — давний поклонник театра — даже дарит ему свою шпагу.
Возвратившись из заграничного путешествия, Петр, полный впечатлений от увиденного за рубежом, задумал возродить постоянный русский театр для широкого круга зрителей, но уже в своей новой столице — Петербурге. В 1720 году Петр поручает Савве Рагузинскому, находившемуся в Вене, «нанять в Праге компанию комедиантов» — прежние московские ученики Кунста и Фирста словно в воду канули. Компания актеров заломила такую непомерную цену — по 300 гульденов (150 рублей) в неделю, что соглашение не состоялось.
Новая столица осталась без постоянного открытого русского театра почти на сорок лет — до 1756 года.
Закрытые спектакли продолжались некоторое время под Москвой, в Преображенском. Их устраивала в своем домашнем театре младшая сестра Петра, царевна Наталия Алексеевна, а затем вдова Иоанна Алексеевича, Прасковья Федоровна. Спектакли эти закончились в 20-х годах XVIII века. В самой Москве завелся театр в довольно неожиданном помещении — в большом хирургическом госпитале доктора Николая Бидло (основан в 1707 году Петром I); театр этот существовал до середины XVIII века.
***И все же первые семена профессиональных театральных зрелищ, брошенные в народные массы Петром I, дали свои всходы. К середине XVIII века театральная «потеха» становится все более популярной, круг ее сторонников ширится. Происходит первоначальный процесс демократизации театра, которым начинают увлекаться не только в столицах, но и в провинции, не исключая далекой Сибири.
«Театр, заведенный в Москве Петром Великим, — характеризует этот важный процесс историк П. Морозов, — при нем впервые сделавшийся публичным учреждением, доступным для «всякого чина смотрельщиков», уже не прекращал своей деятельности. Менялись только формы, менялись исполнители, но движение, раз навсегда начавшееся, уже не останавливалось; охота к театральным зрелищам не ослабевала, а, напротив, все больше и больше распространялась в массе, так что и самый театр из придворного все больше и больше обращался в простонародный»[16].
Можно привести длинный ряд исторических свидетельств, показывающих, как к середине XVIII века театр, начавшийся с дворцовой потехи Алексея Михайловича, проникает во все более глубокие слои народа.
Значительную роль в этой демократизации театра сыграл так называемый «школьный театр» духовных академий Киева и Москвы. Их ученики, расходясь на время вакаций по домам, промышляли во многих захолустных уголках повторением тех религиозных спектакле («акций»), которые они разучивали у себя в духовных школах.
Особенно явственно происходил процесс быстрой демократизации театра в Москве.
Здесь «инициаторами комедийного дела, — говорит знаток московского быта XVIII века И. Е. Забелин, — выступал русский разночинец — какой-нибудь приказный, копиист государственной Берг-коллегии. Разночинная интеллигенция посадской Москвы была в первой половине XVIII столетия единственным хранителем, представителем и производителем театрального, если не искусства, то ремесла, которое недалеко находилось и от искусства, распространяя о нем первые понятия, развивая в своей публике вкус, охоту, потребность в увеселениях этого рода. Канцеляристы, копиисты, даже стряпчие, заодно с дворовыми людьми, с великим усердием занимались лицедейством и, истрачивая по времени немалую сумму на наем помещения, «производили гисторические всякие приличествующие действительные публичные каммедии для желающих благоохотнейших смотрителей» с известной платой за вход и, конечно, не без разрешения и под охраной полиции»[17].
