Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер
Гитлер также апеллировал к Schicksal (Судьбе) и Vorsehung (Провидению), когда просто хотел избежать принятия решения. На самом деле принимать решения он мог, только когда его вынуждали к этому обстоятельства или противники; в противном случае, как утверждал историк Карл Дитрих Брахер, его вера в Судьбу являлась частью оправдания его инстинктивного нежелания предпринимать какие-либо действия. «Даже если вся партия попытается заставить меня действовать, я не буду; я буду ждать, что бы ни случилось. Но если зазвучит голос, я буду знать что пришло время действовать». Вера в голоса, звучащие в голове, является одним из симптомов шизофрении. Если восприятие Гитлера как национального Мессии стало новой верой для нацистской Германии, тогда он сам был самым горячим ее апологетом.
Под ход «все или ничего», который Гитлер и Черчилль демонстрировали в свои «годы пустынного одиночества», являлся результатом отсутствия собственных средств, по крайней мере, до того момента, пока успех написанных ими книг – «Моя борьба» Гитлера и «Вторая мировая война» Черчилля – не принес им финансовой стабильности. Хотя в свои «дикие годы» Черчилль никогда не был так же беден, как Гитлер, он многие годы балансировал на грани банкротства. Люди думали, что, поскольку Черчилль был внуком герцога и появился на свет во дворце, он тоже был богат, но на самом деле все обстояло иначе. На протяжении всей жизни и, несомненно, до публикации в 1948 г. военных мемуаров Черчилль испытывал недостаток в средствах. Расходы на роскошную жизнь съедали почти все, что он зарабатывал журналистикой и на министерском посту. Его финансовое положение летом и осенью 1918 г., когда Клементина была беременна четвертым ребенком, было таким шатким, что она, по некоторым свидетельствам, даже предлагала отдать младенца, когда тот родится, на усыновление супруге генерала Яна Гамильтона.
В мае 1915 г., когда фиаско Галлипольской кампании вынудило Черчилля уйти в отставку, он лишился министерской зарплаты в пять тысяч фунтов в год, и до тех пор, пока Ллойд Джордж не назначил его в июле 1917 г. министром военного снабжения, ему приходилось выживать на жалованья армейского офицера и рядового члена парламента, которые в те дни были очень скромными. Клементина не являлась наследницей и мало что могла добавить к семейному бюджету. В 1918 г. они были так стеснены в средствах, что, когда истек срок аренды на их лондонский дом на Экклестон-сквер, им пришлось переехать в дом тетушки Черчилля на Тентерден-стрит в конце Оксфорд-стрит. В конце того же года ситуация стала еще хуже, когда из Министерства сельского хозяйства пришло письмо, в котором Черчилля упрекали в том, что земли вокруг его поместья Лалленден в Суссексе не обрабатываются в полном объеме в то время, когда производство продуктов питания являлось гражданским долгом каждого британского землевладельца. Чиновник Морис Хэнки вспоминал, как в 1917 г. «прогуливался по прекрасному, но запущенному поместью» Черчилля во время вечернего чая. В своем ответе министерству Черчилль вынужден был признать, что не имеет финансовой возможности приобретать сельскохозяйственные машины, необходимые для обработки земли.
Хотя впоследствии занятие журналистикой обеспечивало ему значительный доход, в Первую мировую войну он писал сравнительно мало, и прошло несколько лет, прежде чем рассказ о ней, изложенный в книге «Мировой кризис», начал приносить какую-то прибыль. Серьезно подмочив репутацию в результате провала Галлипольской кампании, он также лишился возможности обращаться за помощью к богатым друзьям, которые время от времени поддерживали его в «годы пустынного одиночества» в период 1931–1939 гг. и однажды подарили ему на день рождения «Даймлер». Несмотря на всю свою гениальность в других вопросах, Черчилль был никудышным финансовым спекулянтом, в один день потерявшим во время биржевого краха 1929 г. сумму, равную в эквиваленте 2002 г. четверти миллиона фунтов.
Таким образом, Гитлеру и Черчиллю в равной мере были знакомы трудные времена, хотя здесь вряд ли уместны сравнения, поскольку у Гитлера не было друзей, способных подарить ему «Даймлер». Однако им обоим было присуще упорство и непоколебимая вера в свое предназначение, что бы кто о них ни говорил, и это в значительной степени обеспечило им поддержку сторонников, как только политическая ситуация изменилась. Сегодня мы считаем Гитлера и Черчилля сильными лидерами, но часто забываем о том, насколько людям в то время казался невероятным их приход к власти. Их обоих преследовали неудачи – Гитлера в 1920-х гг., а Черчилля в 1930-х. Так как же им за столь короткое время удалось встать во главе своих государств?
Создание национального мифа
Гитлер потратил время, проведенное в тюрьме Ландсберг, на написание книги, вернее, он диктовал ее своим последователям Рудольфу Гессу и Эмилю Морису, которые также отбывали тюремный срок за участие в Пивном путче. Читая книгу, складывается впечатление, что она надиктована человеком, меряющим шагами тесное пространство камеры и выплескивающим свое отчаяние в бессвязных злобных выкриках. «Моя борьба» ужасна во всех отношениях: искаженная, путаная смесь маниакального гипернационализма, извращенного дарвинизма и отвратительного антисемитизма. Вслед за Карлом Марксом, который свел всю историю человечества к проблеме классовой борьбы, Гитлер ограничился расовой борьбой, а все мировые беды свалил на еврейско-большевистский заговор. Порабощение якобы неполноценных народов, таких, как славяне, предлагается в качестве средства для спасения Германии. При этом «Моя борьба» также содержит секрет ошеломляющего вознесения Гитлера на пост фюрера Германии.
Создание всеобъемлющей национальной легенды служит центральным элементом в создании современного политического движения. Для Гитлера таковой являлся die Dolchstosslegende (тезис об «ударе ножом в спину»). Согласно этому утверждению, поражение Германии в Первой мировой войне, капитуляция в ноябре 1918 г. явилось не результатом невосполнимых потерь на полях сражений и тем более плохого руководства военачальников, например Гинденбурга или Людендорфа, или даже некомпетентности кайзера, а зловещего заговора социалистов и евреев, исподтишка нанесших честному, бравому немецкому Volk (народу) удар в спину. Подобную теорию, не имеющую под собой, по общему мнению историков, никакой исторической доказательной базы, нацисты вдалбливали немцам при каждом удобном случае.
Иногда Гитлер обращался к немецкой истории времен Арминия, вождя германского племени, бросившего вызов Римской империи, императора Барбароссы и Фридриха Великого, создавая мифическое героическое прошлое всей Германии, которое он затем эффектно сравнивал с тем унизительным положением, в котором она оказалась по Версальскому договору и которое, как он утверждал, являлось результатом того самого «удара ножом в спину». На самом же деле поражение в войне объяснялось ударом, нанесенным германской армии английской, французской, американской и канадской армиями, а не пресловутым предательством евреев.
