Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта
Несмотря на жару, я жутко продрог. И тут на меня черт знает, что нашло — я стал кричать: «Какого черта! Нам все равно не добраться до своих!» А потом улегся на землю, заявив, что дальше никуда не пойду.
Да, все эти ужасы, тяготы, голод, неотступно преследующая тебя смерть кого угодно с ума сведут. Вот и я дошел до точки — мне вдруг стало на все наплевать.
Какое-то время спустя ко мне подошел один из наших. Поскольку враг себя пока что не обнаруживал, я понемногу пришел в себя. Поднялся, и мы, не торопясь, одолели пару километров и подошли к засеянному полю. И решили здесь отдохнуть. На этом поле нашли временное пристанище еще с полсотни наших отступающих. Я и не заметил, как провалился в глубокий сон. Самое главное было сейчас поспать, а то я и не знаю, что стало бы со мной.
Когда я несколько часов спустя проснулся, тут же заметил, что офицеры, тоже отдыхавшие поблизости, уже успели улепетнуть.
Вот я и предложил своему товарищу, тому самому, который привел меня в чувство и с которым мы сюда пришли: «Давай-ка тоже делать отсюда ноги, лучше все же не идти скопом, так безопаснее».
Нас собралось пять человек, и мы проскользнули к краю поля. И тут где-то неподалеку раздался шум моторов. Почти рядом пролегала дорога, по которой двигалась колонна грузовиков русских. Мы замерли. Когда машины прошли, мы по одному перебежали дорогу. Так мы шли весь день, потом набрели на какое-то болото.
Трудно было идти по трясине и, самое главное, медленно. А тут еще и эти проклятущие комары. Но зато множество кустов, за которыми не составляет труда укрыться. И вот у одного из них мы решили сделать привал. Солнце палило как в тропиках. И пить хотелось страшно. Пришлось довольствоваться затхлой водой из луж. Едва утолили жажду, как дал о себе знать голод. И мы решили передвигаться только в темное время суток, а днем где-нибудь отсиживаться.
Но все вышло не так, как мы задумали. Едва мы скинули сапоги, чтобы дать отдых натруженным ногам, как услышали гул разведывательного бронетранспортера. Машина перла прямо на нас, наверняка русские заметили нас и торопились разделаться с нами. Не доехав пару десятков метров, бронетранспортер замер на месте. Двое русских сидели впереди, а трое стояли за пулеметом. Ствол медленно повернулся к нам. «Ну, все, — подумал я, — вот и пришел твой конец». Мы все едва не наложили в штаны от страха и неожиданности. Русские жестами дали понять, чтобы мы сдавались. А мы понятия не имели, как в данной ситуации поступить. И вот в одну секунду мы бросились врассыпную, как перепуганные куры. И тут же за спиной затрещал пулемет. Но пули на удивление прошли поверх голов.
Ведь им ничего не стоило перестрелять нас, как зайцев. Как мне представляется, они не пошли на это потому, что мы побросали наши винтовки. Как, разумеется, и сапоги. Отмахав несколько метров, я сообразил, что и носки тоже потерял. Добежав до кустарника, мы залегли и прислушались. Русские не бросились за нами вдогонку.
Потом мы пробирались полями. В небольшой балке стояло несколько домов. В километре от нас на возвышении расположилось село. Подойдя поближе, мы увидели, как из домов вышли несколько старушек. Мы попросили дать нам напиться. Они сразу же поняли, что мы удираем, и видом своим выразили сочувствие. Нам вынесли большой деревянный таз с кружкой. Прохладная вода показалась нам удивительно вкусной. Дали нам и по ломтю хлеба. Мы были очень благодарны этим людям.
Неподалеку на холме мы заметили группу мужчин, правда, так и не разобрались, кто это — немцы или русские. Решили расспросить местных женщин, но те в ответ пожимали плечами и говорили, что, мол, не понимают, чего мы от них хотим.
Мы все-таки направились к этому селу. Село было маленькое, несколько хат. И в этих хатах разместилось около трех десятков немцев. На противоположной стороне в окопах залегли русские. Ни стрельбы, ни криков оттуда не доносилось. Вдруг я почувствовал страшную усталость, да и остальные едва ноги волочили. Усевшись за каким-то сараем, я тут же уснул.
Еще не наступил вечер, как я проснулся от грохота. Русские открыли огонь по селу. Домишки тут же занялись огнем — ведь в России в сельской местности каменных домов практически не встретишь, только деревянные с крытыми соломой крышами.
Мы решили отступить, спускаясь вниз по обрыву, но не учли, что тут же станем для русских мишенями. И поплатились за свою беспечность — несколько наших погибло. Прямо у моих ног замелькали фонтанчики земли. И как это уже не раз случалось, мне и сейчас повезло — ни одна из русских пуль меня не задела.
Мне начинало казаться, что идет нескончаемая охота, а я выступаю в роли дичи. И все же мне и еще десяти нашим солдатам удалось уйти. Мы двинулись за заходившим солнцем на запад. И всю ночь так и прошагали вместе.
Снова перед нами лежала охваченная огнем деревня. В воздухе отчетливо пахло горелым мясом, тленом, повсюду валялись винтовки, автоматы. Тем из нас, кто потерял личное оружие, было что прихватить с собой. Мы до сих пор надеялись пробиться к своим. Зная, что русские оттесняют их на запад, мы понимали и другое — что расстояние до нашей линии обороны с каждым днем увеличивается.
Весь этот район находился под полным контролем Красной Армии, русские были повсюду: в лесах, полях, селах, подкарауливая заблудившихся немецких солдат, чтобы тут же без долгих разговоров расправиться с ними.
Днем мы обычно отсыпались в укромных местах, а ночами продолжали идти. Ведь речь шла о жизни и смерти. Кроме постоянного страха нас донимали голод и жажда. Иногда нам везло — удавалось накопать немного картошки на крестьянских огородах или полях, пришлось попробовать и зерно прямо в колосьях. Пить приходилось из луж или речек. Так что понос и рези в животе стали для нас делом обычным.
9 июля 1944 года
Наступил последний день свободы, при условии, что выпавшие на нашу долю адские муки можно считать свободой. Незаметно передвигаться с каждым днем становилось все труднее и труднее.
Зайдя в лес, мы все расположились в куче хвороста. Однако сидеть в ней в такую жару было невмоготу. Ни еды ни питья. Приходилось переговариваться шепотом, потому что вокруг ежеминутно шныряли русские солдаты.
С наступлением темноты мы снова отправились в путь. Ноги мои были изодраны в кровь, ведь уже несколько дней я шел без сапог.
После странствования по полям и лугам часа в три утра вдалеке мы разглядели кусты и деревья. Там мы и решили укрыться на день. Кое-кто из нас, те, кто окончательно выбился из сил, стали поговаривать о том, чтобы сдаться русским в плен. Мол, все равно, шансов добраться до своих практически никаких.
