Юрий Прокушев - Сергей Есенин
А ведь при всем идейно-художественном своеобразии Блок, Бедный, Маяковский, Есенин были едины в главном - в неподдельной тревоге за судьбы восставшей России. Каждый из них "в годы революции был всецело на стороне Октября", каждый сказал свое вдохновенное слово о тех незабываемых днях.
"Двенадцать" Блока, "Главная улица" Бедного, "Анна Снегина" Есенина, "Хорошо!" Маяковского - неповторимые страницы бессмертного эпоса революции.
* * *
Творчество Есенина - творчество подлинно великого национального поэта. Оно не укладывается ни в какие рамки "крестьянской поэзии". Однако при жизни Есенин был накрепко привязан критикой к группе "крестьянских поэтов". Близкий друг Есенина поэт Сергей Городецкий рассказывает: "Он терпеть не мог, когда его называли пастушком, Лелем, когда делали из него исключительно крестьянского поэта. Отлично помню его бешенство, с которым он говорил мне в 1921 году о подобной трактовке его". Позднее, в 1924 году, Есенин признавался одному из друзей: "Если бы ты знал, до чего мне надоело быть крестьянским поэтом! Зачем? Я просто поэт, и дело с концом!"
"Традиционный" взгляд на Есенина как на крестьянского поэта, явно сужающий идейные, эстетические, тематические границы его поэзии и заведомо снижающий ту огромную роль, которую сыграло творчество Есенина в развитии всей советской и мировой поэзии, долго господствовал в критической литературе о поэте. В известной мере он дает знать о себе и сегодня.
Бесспорно корни поэзии Есенина - в рязанской деревне. Не случайно с такой гордостью говорил он в стихах о своем крестьянском первородстве: "У меня отец - крестьянин, ну, а я - крестьянский сын". Не случайно в революционные дни семнадцатого года Есенин видит себя продолжателем кольцовских традиций.
Но не следует забывать и упускать из виду еще одно очень важное обстоятельство. Россия была страной крестьянской. Три русские революции XX века - это революции в крестьянской стране. Крестьянский вопрос всегда волновал передовые умы России. Вспомним Радищева, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Льва Толстого.
Историей был дан России один-единственный путь решения "крестьянского вопроса" - путь социалистического переустройства русской деревни. Принимая этот путь умом, Есенин чувствовал сердцем, что преодолеть его Руси крестьянской будет далеко не так легко и просто, как это казалось иным его современникам. Отсюда постоянные тревожные, порой мучительные раздумья Есенина о будущем крестьянской Руси:
Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.
Я не знаю, что будет со мною...
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.
И не эта ли обжигающая сердце правда чувств особенно дорога нам в стихах Есенина, не в этом ли подлинное величие поэта?!
Есенин глубоко знал жизнь крестьянской России и был кровно связан с нею - все это объективно способствовало тому, что он смог стать истинно народным, национальным поэтом и в ярких реалистических произведениях сказать свое правдивое слово о главных событиях своей эпохи.
II. РОЖДЕНИЕ ПОЭТА
ТРАВНОЕ ОДЕЯЛО
Знаменитое приокское село. - Крестьянский сын. - Разлад в семье. - В доме деда. - Сказки бабушки. - Друзья детства. - Первая "серьезная" обязанность. - Крест и книга. - Песни матери. - Первые "сложенные" стихи.
Родина Сергея Есенина - село Константиново привольно раскинулось по правому, высокому холмистому берегу Оки. Как и во времена поэта, здесь
Одна, как прежняя, белеется гора,
Да у горы
Высокий серый камень.
Отсюда открывается необъятный простор заливных лугов, утопающих в цветах, поблескивающая гладь луговых озер и Старицы, затерявшейся в камышовых зарослях, убегающие вдаль перелески, а у самого горизонта синяя дымка лесов Мещеры.
Синее небо, цветная дуга,
Тихо степные бегут берега,
Тянется дым, у малиновых сел
Свадьба ворон облегла частокол.
Снова я вижу знакомый обрыв
С красною глиной и сучьями ив,
Грезит над озером рыжий овес,
Пахнет ромашкой и медом от ос.
Многое повидали на своем веку эти мирные "малиновые" рязанские села. В глубокое прошлое уходит их история. Далекие предки сегодняшних старожилов этих сел - "соколы-дружники" Евпатия Коловрата - стояли насмерть, защищая рязанскую землю от вражеских полчищ Батыя. А спустя столетия, когда ураган крестьянских восстаний Разина и Пугачева потряс до основания трон российских самодержцев, многие холопы рязанских князей и крепостные крестьяне бежали на Дон и Волгу, становились под знамена крестьянской вольницы. И не случайно с некоторыми героями этих легендарных времен встречаемся мы в юношеских произведениях Есенина "Песнь о Евпатии Коловрате" и "Ус". Да и само Константиново - одно из старейших рязанских приокских сел. Упоминания о Кузьминской волости и родном селе поэта можно встретить в старинных документах, относящихся к истории Рязанского края XVI - XVII веков.
В начале XVII века село Константиново было вотчиной родовитого боярина Василия Петровича Морозова. Позднее судьбами константиновских крестьян распоряжались двое крепостников-помещиков - княгиня Крапоткина и Олсуфьев, владевшие в Кузьминской волости лучшими земельными угодьями. Потом константиновские пастбища и барскую усадьбу в селе прибрал к рукам новый "хозяин", небезызвестный Кулаков, державший на Хитровом рынке ночлежные "дома и трактиры, так выразительно описанные Гиляровским в его книгах о старой Москве.
Господский дом вместе с прилегающим к нему старинным парком Кулаков пожаловал в наследство своей дочери - Л. И. Кашиной, которая владела этой землей до революции.
"В нашем Константинове, - рассказывает сестра поэта Александра Александровна, - не было ничего примечательного. Это было тихое, чистое, утопающее в садах село.
Внизу у склона горы, на которой расположено старое кладбище, был высокий бревенчатый забор, вдоль которого были рассажены ветлы. Этот забор тянулся почти до самой реки; огораживая чуть ли не одну треть всего константиновского подгорья, отделял участок, принадлежавший помещице Л. И. Кашиной... На противоположной стороне села выстроились в ряд ничем не примечательные, обыкновенные крестьянские избы, за дворами тянулись узкие длинные полоски приусадебных огородов или садов".
Как и во всем малоземельном, бедном рязанском крае, константиновские мужики в большинстве своем имели жалкие, крохотные наделы земли. "Земля на полях не одинакова по своему плодородию, поэтому каждое поле делится на три-четыре части, и в каждой из них семья получает свою "долю". Доли эти так малы, - вспоминает сестра поэта, - что измеряются ступней или лаптем. Из-за недостатка земли и малоурожайности суглинистой почвы крестьяне наши, чтобы прокормить семью, вынуждены были искать дополнительных заработков". Нужда гнала людей в город. Отрывались от земли и константиновцы, с малолетства уходя "в ученики", иные всю жизнь занимались отхожими промыслами. Только некоторым удавалось на время выбиться в люди: овладеть каким-нибудь мастерством, стать во главе ватаги плотогонов или плотницкой артели; иные, скопив "деньгу", пытались искать торговой удачи. Но их проглатывали более крупные торговые дельцы. Нелегким трудом доставался в царской России хлеб и мастеровому человеку.
