Иван Зайцев - Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти
Наконец, с грохотом подкатил «Черный Ворон».
У многих сердце екнуло...
Началась погрузка очередной перед нами партии. Раздается несмолкаемая команда чекистов, обслуживающих и конвоирующих «Черный Ворон»: «Скорей влезай!». «Быстро забирайся!»... Уже из наполненного «Черного Ворона» кричат: «Товарищи, довольно!», «Некуда!»... «Мы задыхаемся!»... Но руководящей посадкой чекист кричит не влезшим еще в кузов: «Влезай! гав-гав-гав»... (авторская вольность — замена площадной брани). Застрявших в дверцах проталкивают прикладом, нажимая им в спину. От партии остался один шпаненок. Уже дверца кузова не запирается. Чекист все-таки вдавливает прикладом шпаненка в дверцу. Тот исступленно кричит: «Звери, палачи, душегубы!..». Раздраженный чекист ударяет его прикладом по голове и сильно разбил ему голову: шпаненок упал с площадки «Черного Ворона». Пришлось ссадить его и отправить в лазарет.
«Черный Ворон» ушел. Мы остались ждать его возвращения.
* * *
Тем временем из нашей партии изъяли пять человек уголовников, которых было экстренно приказано оставить для производства над ними следствия по новому делу в связи с арестом их сподвижников.
Вместо них дня посадки вместе с нами вывели за ворота четырех девушек, отправляемых также на Соловки. Они отстали от женской партии, так как лежали в тюремном лазарете на излечении от скромной для девиц болезни, венерической. Это демимонденки московского зловонного болота. Шпана именует их «подвагонными проститутками». В столице Советского Союза сильно размножился такой тип гулящих женщин.
За переполнением Москвы, за отсутствием жилплощади (жилищная площадь — просто, квартира) эти женщины открывают свои кабинеты где-нибудь под больными вагонами на запасных путях московских вокзалов. Их клиентами бывают бездомные бродяги из московского преступного муравейника.
* * *
Наконец, «Черный Ворон» с грохотом подкатил и за нами. А на смену нам выведена уже другая очередная партия, исключительно каэры.
Начали набивать нами кузов «Черного Ворона». Все-таки солидных арестантов: архиепископов, епископов, священников, и ксендза, в числе их попал и я, поместили на скамьи. Это по мнению опытных арестантов даже не выгодно, так как на колени к нам садится второй ряд. Женщин, наших компаньонок, втиснули последними в кузов. Их разместили на коленях первого ряда. Тут произошел смехотворный курьез. Так как кузов был так плотно набит пассажирами, что не было возможности шевельнуться, не говоря уже о продвижении в каком-либо направлении, — почему одной проститутке пришлось по необходимости поместиться на колени Владыки Ювеналия, архиепископа Курского и Тульского. По этому поводу шпана острила всю дорогу, делая порнографические замечания, а архиерейская пассажирка, не желая уступать московским апашам в их словесном искусстве, делала в свою очередь еще более скабрезные реплики. Бедный Владыко Ювеналий оказался в беспомощном состоянии, не зная, как реагировать на такую скабрезность, по его адресу.
* * *
Перед самым стартом «Черный Ворон» дает продолжительный гудок, как извещение тюремной администрации об отправлении.
«Черный Ворон» с места взял скорый ход и помчал нас по улицам Москвы. Мы образовали сплошную плотную кучу людей. В кузове полная темнота. «Черный Ворон» мчит нас по улицам Москвы, непрерывно подавая зловещие гудки. Мы не представляем себе, по каким местам проезжаем; знаем лишь, что должны проехать через всю Москву.
Вихрь разнообразных мыслей, одна мрачнее другой, проносится в наших головах...
Итак, нас отправляют в новое заточение, на новые страдания и мучения... на Голгофу страданий Русского Народа... на Соловки...
В этот момент напряжение человеческого мозга достигает крайних пределов; темп его работы непомерно ускоряется... Мысли быстро чередуются одна за другой... Возможно, на Соловках многие обретут места вечного успокоения... Грустно на душе... Судорожные боли щемят сердце...
* * *
Чу... «Черный Ворон» дает продолжительный гудок и замедляет ход... Наверно, подъезжаем к месту погрузки. Остановились... Происходят какие-то разговоры... У нас возникает беспокойство, как же мы будем выгружаться, — ведь, мы спрессованы в кузове, как рыбки в консервной банке.
Конвойный открывает дверцу и командует: «Кто последние, выбрасывайся живо...». Легко сказать, «выбрасывайся», да еще «живо». Те, кто были последними вдавленными (именно вдавленными), напрягают усилия выбраться. Им помогают конвойные... «Становись по четыре!..» раздается команда. Нас подводят к вагону, предназначенному для нас. Здесь остановили. Мы будем ждать прибытия наших вещей...
* * *
Широкая площадь, где происходила посадка, оцеплена вооруженными конвоирами. За оцеплением столпились в разных местах группы провожающей публики. Многие родные изощрились как-то пробраться к месту посадки...
Большинство женщин с детьми. Из толпы женщины машут платочками; несомненно, пропитанными слезами... Щемящая боль давит сердце отъезжающих мужей и отцов...
Может быть, некоторые из них видят в последний раз, и лишь только издали, своих близких и дорогих родных.
Вдали отчетливо вырисовываются главы Кремлевских Святынь, а влево от них золоченный Купол Храма Христа Спасителя.
Наши коллеги-арестанты, архиепископы, епископы и прежнее православное духовенство, устремляют в последний раз молитвенные взоры на Московские Святыни и осеняют себя крестным знамением, испрашивая Божье благословение на предстоящие страдания за славное имя Христа.
И Господь Бог даст им силу и крепость мужественно перенести все глумления и издевательства, которые будут сыпаться на их головы.
* * *
Доставили наши вещи. Ми разобрали их. Затем нас ввели в вагоны и заперли крепко на крепко, отделяя нас на продолжительное время от внешнего мира, а многих и навсегда. Погрузка продолжалась до позднего времени. Всего погрузили 640 человек арестантов. В 3 часа утра 14-го июня наш поезд двинулся по маршруту в гор. Кемь Архангельской губернии.
* * *
К нашему благополучию оказалось, что наш поезд экстренный, шел по экспрессному графику прямым сообщением до Кеми. Разгадка в том, что наш поезд практический для курсантов нормальной школы ГПУ. При Центральном Московском ГПУ есть нормальная школа комсостава, по квалификации культурных государств, это есть военное училище для подготовки офицеров армии. Эта школа подготовляет командный состав для войск ГПУ и ЧОНА (части особого назначения). На последнем курсе курсанты проходят практическим путем (или выражаясь научно, чем большевики стремятся блеснуть, семинарским методом) некоторые распространенно-жизненные службы ГПУ. Так: а) они партиями участвуют в облавах при массовом аресте; б) наблюдают, как присутствующие, при наиболее интересных выемках товаров, например, у спекулянтов, или при конфискации имущества; в) командируются в пограничную полосу для облавы на контрабандистов; г) присутствуют по очереди при ночных расстрелах в подвалах Центрального ГПУ с целью посвящения их в ритуал расстрела, а главным образом с целью убить у молодежи чувства жалости и сострадания, а развить жестокость и звериную кровожадность, и д) прочие службы ОГПУ. Это есть семинариум (практическое изучение) нормальной школы ГПУ.
