Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него
Период с августа по декабрь «Крематорий» как организм существовал без меня. Может быть, не совсем корректно давать оценку того «Крематория» именно мне, но кто лучше меня мог видеть недостатки со стороны?
Те несколько концертов, что прошли за это время, полностью отражали кризисную ситуацию в группе. Каждое из выступлений было активным поиском чего-то нового в стилистике, хотя было видно, что точного рецепта ни у кого нет, и процесс идет вслепую. И никакого результата такой поиск не дал.
На концерт в Сетуни под флаг «Крематория» были привлечены бывшие «атмосферщики» Александр Севастьянов (ударные) и Джон Хомяков (гитара), а также – в качестве солирующего певца в нескольких новых песнях – мой близкий приятель Андрей Абрамов. Андрей классно пел «Beatles», «Deep Purple», «Pink Floyd», но в «Крематории» оказался явно не на своем месте. Пушкин играл на клавишах, а Армен взял в руки бас-гитару (такое – крайне редко – случалось в «Крематории» и раньше). Кроме уникальной (составом) концертной записи, в выступлении не было ни одного плюса, что было особенно ясно всем оказавшимся в этот день на сцене. Наверное, именно поэтому на следующее выступление, совместное с группой «Укрощение Марса», группа вышла во вновь измененном составе: Армен с 12-стрункой находился у микрофона, Абрамова не было, но Джон и Севастьянов были на сцене. Мишка играл на скрипке, а Пушкину вернули бас-гитару. Даже из перечисления составов на двух этих концертах видно, какая чехарда творилась в голове у «крематорского» генералитета. Я сам присутствовал на этом концерте и впервые слушал «Крематорий» из зала. Это было настолько беспомощно и бессмысленно, что не запомнилось почти ничего. Вру, Севастьянов исполнил экспрессивное соло на ударных, но подобные номера характерны для групп с упором на музыку. Для ориентированного на смысл песен и не очень сильного инструментально «Крематория» все это было просто неестественно.
Следующее выступление уже говорило о полном отказе от предыдущих попыток воплотить в жизнь электрическую программу. В здании «Союзгипролесхоза» на Люсиновской 9 декабря крематорское трио (Григорян – Пушкин – Россовский) играло камерную акустику. Все выглядело симпатично, но в этом не было ничего нового. Потом Пушкин рассказывал мне, что после этого выступления в голове у всех участников группы витала мысль о распаде «Крематория».
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В середине декабря (1986 года) мне позвонил Бродкин и рассказал следующее: руководство рок-лаборатории решило дать «Крематорию» возможность выступить на планирующемся первом «Фестивале надежд». Правда предварительно группа должна была продемонстрировать свои возможности на большом сборном концерте в ДК Курчатова. Сообщив преамбулу, Дима перешел к главному: все участники команды понимают, что упускать шанс выступить на фестивале, где соберется вся Москва, нельзя, с другой стороны, в нынешнем составе выступление наверняка будет неполноценным, так как все попытки заменить меня провалились. Это было сказано открытым текстом, так как не являлось преувеличением. В «Крематории» образца 1986 года одним из наиболее существенных элементов являлось наше с Арменом вокальное двухголосие. Наши голоса компоновались идеально, что отмечали все понимающие толк в этом деле. Важна была моя доля в сценическом имидже и концертном репертуаре. Но основная необходимость моего возвращения заключалась в том, что группе для нормального развития был нужен достаточный творческий противовес диктату Армена; причем он должен был быть подкреплен «крематорским» стажем, не меньшим, чем у Григоряна. Поэтому группа просит меня вернуться хотя бы на некоторое время и помочь (одновременно Бродкин намекнул, что тем самым мне дается возможность искупить «старые грехи»).
Я оказался в непростой ситуации. С одной стороны, четыре месяца вне группы были временем, когда нарушился привычный ход жизни. Поэтому очень хотелось сразу согласиться и включиться в работу. С другой стороны, я понимал, что мой уход не случаен, а скорее закономерен, и что вдвоем с Арменом мы не уживемся (вернее «не упоемся»), а возвращение – лишь временная отсрочка, и проблема встанет снова. Наверное, решающим аргументом явились жажда активной деятельности и необходимость концертных выступлений, ведь мы все наркоманы от музыки, нам и на собственных похоронах захочется выступить.
Я вернулся.
ЗАПРЕЩЕН К ДОМОНТИРОВАНИЮ
То ли внешнее противоборство в лице сомневающихся в нас рок-лабораторских функционеров так подстегнуло нас, то ли кризис, перенесенный без меня, был так глубок, но наше воссоединение и какая-то освободившаяся при этом энергия по-новому заставили зазвучать почти дословно восстановленные в старых аранжировках песни. На концерте 20 декабря в ДК им. Курчатова (где нас со старой байкой о камерности засунули в малый зал) мы рубились так, что в большом зале не осталось почти никого, а вопрос об участии в фестивале решился автоматически.
В новогоднюю ночь мы в числе многих рок-лабораторских групп выступали в кафе «Метелица» на Калининском проспекте (ныне – Новый Арбат), где проходила новогодняя вакханалия рок-лаборатории. Правда, как я припоминаю, наибольшего «успеха» добился выступавший тогда «Центр» – в Василия Шумова летели даже пустые бутылки. Праздник «удался». Мы прилично выпили, осмелевший Григорян пригласил на танец директора рок-лаборатории Ольгу Опрятную, и танец этот со стороны смотрелся достаточно эротично… Так «Крематорий» вступал в новый, очень важный для него 1987 год.
«Фестиваль надежд» прошел в феврале. Даже неполадки в мониторной системе (мы не слышали барабанов) не смазали впечатления от нашего выступления. Места не определялись, а лауреатские звания кроме нас получили «Альянс» и «Ва-банк», но негласное решение большинства журналистов и специалистов было единодушным – «Крематорий» оказался лучшим. Хочу вспомнить одну забавную подробность нашего выступления на том фестивале. Именно в те дни, когда проходили фестивальные выступления, Центральное телевидение повторяло двенадцатисерийный фильм Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». Эта кинокартина всегда была любима зрителями, и не только пожилого и среднего возраста – молодежь тоже была не прочь посмотреть ее еще раз. Ну а музыка Микаэла Таривердиева, особенно тема песни «Я прошу хоть ненадолго, грусть моя, ты покинь меня…», ставшей лирическим лейтмотивом фильма, известна в нашей стране каждой собаке. Наш басист Пушкин, как только попадал к фортепиано, сразу начинал наигрывать всевозможные шлягеры в любых музыкальных областях: от классики до «совковой» эстрады. Вот тут-то я и придумал «фишку», с которой «Крематорий» начал фестивальное выступление…
