Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей
Эндрю прожил в моем доме б́ольшую часть сентября и октябрь и в минуты, когда битва за сына становилась невыносимо тяжелой, прятался в отведенную ему комнату, как в раковину. Сначала он был ошеломлен деталями ситуации, в которой оказался, но постепенно привык и к моей работе на телевидении, и к причастности к королевскому семейству в прошлом. Я помогала ему в общении с генеральным прокурором, объясняла юридическую терминологию и процедуры Гаагской конвенции, координировала даты судебных заседаний и требований на предоставление доказательств и документов, ходила вместе с ним на судебные слушания, когда мы в конце концов нашли Энтони.
Машина исполнения гаагского соглашения была запущена. Эндрю и его престарелые родители в Кенте тяжело переживали все эти события. К тому же исход процедуры, связанной с Гаагской конвенцией, никогда не бывает известен заранее. Для того чтобы дать возможность Эндрю видеться с сыном уже после того, как мальчика разыскала полиция, мне пришлось взять на себя юридические обязательства и стать посредником между матерью и отцом. Одно было ясно наверняка: отец так истово любил сына, что жертвовал абсолютно всем в интересах ребенка. Ни разу, даже в самые тяжелые моменты, Эндрю не выражал желания отомстить бывшей жене и в суде настаивал на том, чтобы матери мальчика не запрещали видеться с сыном.
Поговорив с матерью Энтони с глазу на глаз, я смогла убедить ее не осложнять ход судебного разбирательства жалобами. Австралийский суд по семейным делам вынес вердикт и предписал семилетнему Энтони до исполнения его решения прожить еще несколько дней с отцом в моем доме. Принятое решение учитывало обязательства по Гаагской конвенции, и Эндрю мог вернуться с сыном домой, в Кент, к своим родителям.
Момент воссоединения Энтони с отцом стал для меня одним из самых чудесных событий в жизни. Миниатюрная копия Эндрю со светящимся от радости личиком метнулась к отцу через огромный многолюдный зал. Мальчик с радостью скользил к нам по мраморным плитам и остановился, лишь долетев до того места, где стоял отец. Эндрю крепко прижал сына к груди и улыбнулся мне сквозь слезы поверх маленькой белокурой головки. На долю секунды я ощутила призрачное присутствие Аддина и Шахиры, и у меня перехватило в горле. Потом меня посетила эгоистичная мысль: будет ли так всегда? Всегда ли я смогу сопереживать чужой радости воссоединения, и если да, то как долго это будет продолжаться?
– Мэм, жена украла у меня детей вместе с коровами!
Я сидела в темноте с трубкой, прижатой к уху, было три часа ночи, а я думала о том, что ни разу не слышала более удачного начала беседы. Коротко и по существу. Со времени первого звонка со Среднего Запада, перенаправленного мне Мередит Моррисон, работницей «Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей», до воссоединения звонившего с сыновьями пройдет восемнадцать месяцев. И все это время оставленный отец будет представляться всем, кто помогал в расследовании его дела, той же самой неизменной фразой. Этот случай, несмотря на его сложность, навсегда запомнится мне этим неожиданным каламбуром.
Иногда со мной связывались те родители, которые похищали детей и бежали с ними в Австралию. Как ни странно, они звонили мне с просьбами о помощи прямо из своих укрытий. Этим людям было нужно мое посредничество, чтобы они могли добровольно вернуться в страну проживания ребенка и избежать обвинений по Гаагской конвенции. Для них я связывалась с социальными организациями и искала юристов в стране проживания их детей.
С 1994 по 2006 год я содействовала благополучной репатриации шестидесяти четырех похищенных детей, разбросанных судьбой по всему миру: из Гонконга в Колумбию, из Австралии в Ливан, из Англии в Малайзию, из США в Австралию, из Франции в Новую Зеландию через Австралию, из Аргентины в Иордан, из Швеции в Австралию, из Финляндии в Бельгию, из Ирландии в Индонезию, из Сингапура в Канаду, из США в Таиланд, из Англии в Гаити, из Палестины в Париж. И это не окончательный список.
В зонах действия Гаагской конвенции б́ольшая часть дел, в которых я принимала участие, разрешалась быстро и профессионально. Однако там, где затрагивались интересы граждан США, дело зачастую стопорилось. В Америке не существует федеральной юрисдикции, распространяющейся на внутрисемейные отношения, в большинстве штатов не хватает судей, знакомых со спецификой законов о семье. Один и тот же судья из Теннесси может рассматривать дело о наложении штрафа за неправильную парковку автомобиля и дело о похищении ребенка с вывозом его за границу. Подобные дела требовали огромных финансовых и временн́ых затрат от взрослых, но дороже всего обходились детям, застревавшим в подвешенном состоянии, не имея возможности пустить корни.
Следующая страна, в которой чаще всего возникают сложности с исполнением Гаагской конвенции, – Франция. Там, чтобы помешать репатриации похищенного ребенка, судьи чаще всего пользуются положениями 13 А и 13 В конвенции. Изначально эти положения были созданы для того, чтобы защитить ребенка от физического, сексуального и эмоционально неблагополучного влияния, которому он мог подвергаться в стране своего проживания, и должны были воспрепятствовать его возвращению в ситуацию, которая могла оказаться для него потенциально опасной. Французы же любят трактовать «благополучие» как интеллектуальную стимуляцию и доступ к культурному наследию.
«Зачем мне отправлять ребенка, который наполовину француз, в страну, напрочь лишенную изысканного культурного наследия (это об Австралии) и знаменитую лишь кенгуру, пляжами и фермами? – спросила меня однажды французская судья. – Франция – колыбель интеллекта и искусств, родина Вольтера».
А теперь замените Австралию любой другой страной – Америкой или Канадой, Великобританией или Германией – и вы увидите, как сложно бывает добиться исполнения гаагского соглашения в стране, где судьи, выходцы из среднего класса, имеют право ставить свое личное мнение и предрассудки выше благополучия ребенка.
«Пустые объятия» работали успешно, и мои достижения на ниве защиты прав похищенных детей были оценены, во всяком случае я так расценила приглашение выступить на Международной конференции по семейному законодательству, посвященной похищению детей их родителями. Получалось, что я уже перешла в ранг экспертов и больше не могла считать себя жертвой. Я всегда буду искренне благодарна Аластеру Николсону, верховному судье Семейного суда Австралии, который рисковал, настаивая на включении меня в списки выступающих на этой конференции. Я никогда не смогу отблагодарить его за оказанное мне доверие, потому что именно оно наставило меня на путь, изменивший мою жизнь и наполнивший ее новым смыслом.
![Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]](/uploads/posts/books/99839/99839.jpg)
