Алла Дудаева - Миллион Первый
По преданию, молодой красавец Мансур пришелся ей по сердцу. Любовь и поместья были им с пренебрежением отвергнуты. И тогда после нечеловеческих пыток он был приговорен к пожизненному заточению и брошен в каменный мешок печально знаменитой Шлиссельбургской крепости. Оттуда Мансур попытался бежать. Он убил часового, ударив его медным чайником по голове, но попытка не удалась. Мансура заточили в подвальную камеру, которая затапливалась во время весеннего разлива Невы; там и настигла его смерть.
Во время нашего свадебного путешествия мы с Джокером побывали там, чтобы почтить память великого Мансура. Джохар взял с каменного пола крепости маленький камешек и бережно завернул его в носовой платок.
«Издревле велось: если хотели узнать обстановку на Кавказе, поднимались на самую высокую гору и смотрели в сторону Чечни. Если там не пылают огни, на Кавказе все спокойно» (А. Микоян).
К этому времени с российской стороны в боевые действия было вовлечено до 360 тысяч штыков, столько же участвовало в войне с Наполеоном.
Будущая столица — крепость Грозный — начала строиться как тюрьма для строптивцев. Сотни сел сжигались, вырубались густые леса, в которых «могли спрятаться абреки». Я увидела бесконечную холмистую равнину там, где прошли русские войска.
Недалеко от села Дады-Юрт есть переправа через Терек, у которой даже казаки снимают шапки. 15 сентября 1819 года, когда село было сожжено, а все население, включая женщин и детей перебито, 40 чудом уцелевших после резни девушек пытались вывезти в Россию. На середине реки все они, прикованные к конвоирам, бросились в бурные воды, унося с собой жизни убийц своих братьев, отцов, любимых.
Каждый ребенок в Чечне знает имя Байсангура.
Шамиль!» — кричал он вслед имаму, когда тот, уставший от нескончаемой войны, шел сдаваться в почетный плен к русским. «Шамиль, обернись!» — стонал он, скрипя зубами. Был взведен кремневый пистолет, курок обжигал пальцы… Но Шамиль не оглянулся.
Встречавшие его офицеры, потрясенные этой сценой, спросили, отчего же не откликнулся он на зов ближайшего своего соратника, спутника всех этих долгих и страшных лет. — Чеченцы не стреляют в спину», — прозвучало в ответ.
Байсангур, имя твое как песня… Потерявший в сражениях ногу, руку и глаз, он, привязанный к седлу лошади, вырвался с тремястами всадниками из окружения и еще два года продолжал сражаться.
Был момент, когда к Байсангуру пришли старейшины из тейпа Беной и предложили покориться власти Белого Царя: «Ты молод, вся жизнь впереди — будешь богатым, обеспеченным и проживешь до глубокой старости…» Но Байсангур ответил: «А что будет со мной после того, как я покорюсь? Съем я сапетку (плетеный амбар) кукурузы и заполню дерьмом отхожее место…» Когда стоял под виселицей, сам, единственной ногой выбил из-под себя табурет, чтобы кровная месть не пала на род дагестанца, который за большие деньги согласился на этот позорный шаг.
Кроме имама Шамиля, воевавшего против России 27 лет, и шейха Мансура, известных всему миру, были десятки тысяч безвестных героев, продолжавших войну с империей даже в период советской власти. Последний абрек по имени Хасуха спустился с гор, чтобы умереть дома, в 1976 году.
• Байсангур Беноевский — выходец из аула Беной. С 1839 г. — наиб беноевского общества, с мая 1860 г. — имам Чечни, руководитель восстания 1860–1861 годов. Повешен в Хасавюрте в 1861 г. Похоронен в селе Аух. Автор утерянной летописи на арабском языке.
Продолжая наши путешествия по земле вайнахов, мы посетили неоднократно воспетую крепость Ведено, стоявшую высоко на отвесном берегу реки. Сверху река казалась маленькой серебристой змейкой, петляющей далеко внизу. Огромных размеров забетонированный туннель воронкой спускался от самой крепости к речке. По нему легко могла проехать запряженная четверка лошадей.
К тому времени я уже освоилась с традициями чеченцев и перестала удивляться подаркам хозяев, когда приходила в дом впервые; не шарахалась, когда за меня платили везде и всюду, вплоть до билетов на автобус, совершенно незнакомые люди. Только остерегалась показать, что мне понравилась какая-нибудь вещь, когда бывала в гостях или со спутниками в магазинах, потому как ее немедленно дарили. Если же ты слишком упорно отказывался, подкладывали потихоньку в машину или в сумку.
Мы переезжали из селения в селение по страшным следам генерала Ермолова, бывшего царского наместника Чечни, который так и не сумел покорить ее тогда, более сотни лет назад. Его излюбленный метод выжженной земли вошел в историю России еще одной позорной страницей.
В 1947 году в центре чеченской столицы был установлен бюст генерала. Именно ему принадлежат слова: «Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу бритую голову последнего чеченца. Этот народ не подлежит воспитанию, а только уничтожению».
Памятник был отгорожен со стороны улицы каменной стеной, из-за которой виднелись лишь голова и шея усмирителя Чечни. Кроме того, он был обнесен железными столбами и колючей проволокой с пропущенным через нее электрическим током. А в многоэтажном доме напротив, в окне квартиры, переоборудованной в милицейский пункт, торчала еще одна голова, только в милицейской фуражке. И все же каждые полгода бюст взрывали!
«Ермоловы» были предусмотрительно припасены впрок и периодически извлекались, по мере необходимости, из подвала Чечено-Ингушского обкома партии. Через день после каждого взрыва новая голова опять робко выглядывала из-за стены… видно, в надежде устрашить, наконец, непокорных.
Я не верила рассказам до тех пор, пока не увидела это уникальное сооружение своими глазами, зайдя за стену. Россия в миниатюре? Ревностно поглядывая на бюст генерала, дежурный тут же поднял телефонную трубку, а второй милиционер встревоженно заспешил ко мне…
«…Селение Урус-Мартан приказано истребить, вепиколепные сады вырублены. На обратном пути сожжено селение Рошничу.
…Второго числа мая войска перешли через реку Аргун у селения Беглекой (ныне Белгатой). Село сожжено, сады вырублены.
… Таким образом кончилась экспедиция против чеченцев. Люди, живущие по реке Мичиг, остались непокоренными, но они, кроме воровства и разбоев, ничего более сделать не в состоянии. Потух мятеж во всех прочих местах»
(Записки Ермолова).Но мятеж продолжался.
«В Чечне только то место наше (русское), где стоит отряд, а сдвинулся он — и это место тотчас же занимают чеченцы. Наш отряд, как корабль, прорезывал волны везде, но никогда не оставлял после себя ни следа, ни воспоминания»
