Софья Бенуа - Людмила Гурченко. Я – Актриса!
«С харьковчанкой Ниной Свид Людмила Марковна училась в параллельных классах. Их выпуск был первым после войны, поэтому все жили бедно. Но подруга вспоминает: даже в те сложные годы будущая актриса любила наряжаться.
– Она сама придумывала платья и шила их. Некоторые наряды она перекраивала из маминых обносков: где рюшки пристрочит, где волан пришьет. Она вообще в нашей женской гимназии одной из первых модниц была. А еще она даже в школе следила за фигурой. Хотя в те голодные годы мы все были худенькими, но она даже на сантиметр не могла себе позволить поправиться в талии, – вспоминает Нина Антоновна.
Запомнилось бывшей однокласснице и заботливое отношение родителей к дочке.
– Отец Люси тащил ей в школу банки с кашей. Тогда и хлеба было не достать, поэтому все приходили голодные на уроки. Но папа Люси всегда приносил ей поесть, благо жили они близко.
Однажды Нина Антоновна вместе с Людмилой Гурченко даже отмечали Новый, 1952 год.
– Мы собрались девчачьим коллективом у нее дома: человек 12. Родители ушли. Мы приготовили винегрет и картошку. Алкоголя на столе не было. А потом Люся нам начала играть на аккордеоне, на фортепиано, петь. Она же была главной звездой всех утренников и театральных постановок в школе. Когда же наступило утро, мы все побежали играть в снежки.
А вот кавалеров в школьные годы у Людмилы Марковны не было.
– Мы учились в женской гимназии, а по соседству располагалась мужская. Иногда устраивались совместные танцы, но Люся не очень любила ходить на такие вечера. Спектакли, школьные «огоньки» – вот был ее конек.
Иногда ради того, чтобы пойти в театр, подруги даже могли сбежать с уроков.
– Конечно, нас ругали за это. Но Люся говорила, что без сцены она жить не может. Она всегда была уверена, что станет актрисой. Поэтому когда она поехала поступать в Москву, мы за ее судьбу особенно не волновались».
Или вот, к примеру, в другой раз та же Леся Зуб, директор гимназии, где училась актриса, упоминает о случае, когда однажды накануне женского праздника 8 Марта она вдруг столкнулась с бывшей ученицей в школьном коридоре.
– Передо мною стоит живая Гурченко. В черном костюме, элегантная, и спокойно ходит по залу. Я говорю: Людмила Марковна, и дальше молчу, не знаю, что сказать. А она: «Я знаю, знаю, я люблю делать неожиданности».
Школу, как уже упоминалось, Людмила Марковна окончила в 1953 году, и сразу подалась покорять Москву, где ее ждали разные перипетии судьбы. Звезда фильма «Карнавальная ночь» на долгие годы вдруг впала в немилость, ее перестали снимать, на жизнь актрисе пришлось зарабатывать, выступая на дешевых концертных площадках и получая копеечные гонорары. И все это время родной город, словно забыв о ее существовании, молчал. Только в конце 1990-го Гурченко пригласили на день города. Но прима не поехала, дав понять, что оскорблена; «В самые тяжелые дни, когда мне были нужны поддержка, сочувствие, мой родной город как-то отчужденно молчал». Одному из друзей она как-то сказала, дав понять о ее разногласиях с родным местом:
– Мне Харьков не звонил 40 лет, когда было сложно и трудно, так что…
Чтоб как-то загладить вину, на 70-тилетний юбилей звезды советского кино Людмилы Гурченко харьковчане решили установить актрисе памятник в центре города, недалеко от театра оперы и балета (ХАТОБа). Людмила Марковна тогда согласилась, но попросила, чтобы ее монументальный двойник не улыбался. Увы, увидеть себя воплощенной в бронзе актриса не успела. Эскиз с 2006 года так и пылится в мастерской скульптора Сейфаддина Гурбанова, который как-то поделился с журналистами идеей памятника:
– Вот она перед фонтаном, как бы поет, а это вода шумит, создает условную музыку – вот такая идея была, но резко все поменялось, на день города хотели открыть и все отложили – и до сегодня мы не установили.
Против идеи установить фигуру Людмилы Гурченко возле театра выступил директор оперного Г. Селихов и городские власти. Ну а теперь уже и говорить о памятнике нет резона – новая украинская власть проявляет столь неприкрытое мракобесие в отношении звезд и символов советской власти (к коим относится и харьковчанка Л.М. Гурченко), что сложно даже предположить, когда же в этой стране воссияет разум.
Всероссийский государственный институт кинематографии имени С. А. Герасимова (ВГИК). Основан 1 сентября 1919 года в Москве. «Надо быть талантливым, умным и, главное, материально независимым, чтобы спокойно заниматься тем, чем хочешь». (Людмила Гурченко)
Увы, положить цветы к любому памятному знаку, который был бы посвящен великой Гурченко, в Харькове негде. А ведь знаменитая харьковчанка в последний раз была в родном городе всего за пять месяцев до своего ухода в вечность…
Глава 11. ВГИК. «Я не затем пришла сюда, чтобы молчать!»
В 1953 году, после окончания десятилетки, Люся поехала в Москву и поступила во ВГИК, в мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. На дипломном курсе играла роль Кето в оперетте «Кето и Котэ» и роль Имоджин в сценической композиции по Теодору Драйзеру «Западня», в которой и пела, и танцевала, и играла на рояле. ВГИК она окончила в 1958 году.
И такой штрих к портрету будущей всенародно любимой. Приехав во ВГИК, Люся услышала, что, оказывается, можно поступать одновременно в несколько вузов и быстро подала документы еще в Щукинское училище и в ГИТИС, на отделение музыкальной комедии. При поступлении в ГИТИС абитуриентка так пела и танцевала, что ей даже аплодировала приемная комиссия, хотя аплодисменты на экзаменах не приветствовались вообще. В Щукинском тоже все складывалось благополучно, и девушку допустили к следующему туру.
Учеба во ВГИКе давалась с переменным успехом, если речь шла о нелюбимых предметах, как, к примеру, политэкономия. Но самой большой проблемой Гурченко во время учебы был ее харьковский говор. Как сама она признавала, для актера харьковский или одесский говорок – все равно что инвалидность, ограничивающая возможности человека.
С местечковым говором Гурченко пытались бороться еще во время ее учебы в музыкальной школе. А нынче эта борьба обрела масштабный смысл, ведь говори наша героиня, как ее любимый папка, она бы никогда не стала великой и знаменитой.
– Все «прэкрасно»! Если бы не та моя самая затянувшаяся болезнь – безуспешная борьба с харьковским акцентом. С утра до вечера я редуцировала все слова в предложениях, с утра до вечера сидела наедине со своими упражнениями и смотрела на них с мольбою и отчаянием: «Ну, ларчик, ну, откройся, миленький, скажи, в чем твой секрет?»
В своей книге «Люся, стоп!» она же озвучивает эту проблему с другого ракурса:
