Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая
— Насколько я понял из Вашего рассказа, основной противник — это зенитная артиллерия?
— Да. В Финляндии — в основном зенитная артиллерия. Там зенитная артиллерия была сильной, а истребители слабые. У нас 90 % погибшего летного состава стали жертвами зенитного огня.
— С финскими летчиками в воздушном бою не приходилось встречаться?
— Мне не приходилось. Просто приходилось вести заградительный огонь против истребителей, отгонять их приходилось. С бипланами «фоккерами» мы встречались, но они обычно уходили от огня.
15.7.1944 2 Ил-2 (ведущий командир звена гвардии лейтенант В.Н. Парфенов с воздушным стрелком Е.П. Пестеровым и ведомый командир звена гвардии младший лейтенант Мезенин И. с воздушным стрелком гвардии сержантом Плачендовским К.И.) бомбардировали и штурмовали два железнодорожных эшелона с паровозами на полустанке Суйстамо
— Было различие между финскими зенитчиками и немецкими? Была разница между тем, кого штурмовать: финнов или немцев?
— Да, разница была. Финские зенитчики были более точными. Их огонь был более эффективным. Но немцы брали массовостью — у них была очень насыщенная зенитная оборона.
— Тяжело удержаться на брезентовом ремне?
— Удержаться легко, когда в нормальном полете и стрельба в заднюю полусферу. Но когда углы атаки уже превышают 45 градусов, тогда неудобно, потому что приходится тянуться. А сиденье — оно, конечно, позволяет изменить положение тела. Но если бы сиденье так же, как турель, двигалось и по направлению: и вдоль оси самолета и поперек, было бы, конечно, удобнее.
— Вы пристегивались?
— Нет, никогда не пристегивались. Ноги держали враспорку, чтобы было устойчивое положение, чтобы можно было прицеливаться.
— Брезентовое сиденье было натянуто до упора или все-таки со слабиной?
— Оно позволяло регулировать высоту, выбирать самое удобное положение по росту. Я не натягивал.
— Говорили, что снимали «фонарь», чтобы увеличить сектор обстрела. У Вас в полку «фонарь» не снимали?
— Были у нас такие случаи, без «фонаря» летали. Но я летал с «фонарем».
— Пулемет БТ надежный?
— У меня не было ни одного отказа.
— Даже можно было длинными очередями стрелять?
— Да. Могу рассказать такой эпизод: я уже говорил, что, когда я находился на аэродроме Мончегорск, на наш аэродром сел английский экипаж. Пока члены экипажа сидели в столовой полка, с командиром полка беседовали, мы, механики, залезли в этот английский бомбардировщик. И, как все механики, давай смотреть, как у них готовится самолет. Во-первых, что нас удивило, — в кабине пилотов много окурков. У нас курить разрешалось не ближе 25 метров от самолета, и на самолетной стоянке курить было запрещено. За это очень строго наказывали! Но я, поскольку интересовался вооружением, заглянул в ствол пулемета заднего стрелка. Я не увидел неба через этот ствол, настолько ствол был забит пороховым нагаром. У нас после каждого вылета, какой бы он тяжелый ни был, вооруженцы, механики, техники обязательно чистят оружие. У нас ствол был всегда чистый, смазанный. Поэтому у нас такая была безотказная техника. А вот англичане, видимо, этого не делали.
— Вы БТ сами обслуживали?
— Нет, вооруженцы.
— И ленты заправляли они?
— Да. Но мы, конечно, помогали. Когда четыре вылета в день, тогда и летчик помогает, и стрелок помогает.
— Вы не помните, в какой пропорции заправляли ленты, бронебойный — зажигательный?
— В различной пропорции, смотря какая цель. Когда бомбили танковые колонны, тут бронебойных 80 % и зажигательных 20 %. Но обычно было 50 на 50: один зажигательный, один бронебойный.
— Летчики давали возможность вести огонь стрелкам по наземным целям?
— Обязательно. Когда мы штурмовали одну из финских железнодорожных станций, мы сделали три захода, и мой командир командует: «Женя, делаю для тебя заход!» Еще мы штурмовали рано утром казарму фашистских солдат и видели, как в нижнем белье эти солдаты выскакивали, разбегались в стороны. И вот в это время мой командир сказал: «Следующий заход, Женя, делаю для тебя». На выходе из пикирования мне пришлось выпустить несколько длинных очередей по фашистам, которые бежали кто куда. Но стрелял я только по команде командира.
— Оставляли боекомплект на возвращение?
— Обязательно. Исключением был тот случай, когда погиб командир эскадрильи и мы в ярости штурмовали танковую колонну. Тогда мы израсходовали весь боекомплект, потому что было очень жалко командира, обидно, что мы его потеряли.
— Вам выдавали бортовой паек?
— Да. Шоколад, консервы, сухари и спирт.
— Съедали или с собой возили?
— С собой возили. Это была специальная коробка, крепилась к борту. Содержимое этого контейнера всегда было неприкосновенным — за этим следили штабные работники. А еще у стрелка был автомат, тоже прикреплен к борту. Если вынужденная посадка, бери автомат и выбирайся к своим. Вот Елкин со своим стрелком Назаровым выбирались с территории противника.
— Вы питались с летчиками в одной столовой?
— Да. В летной столовой.
— В основном жили в землянках?
— Да. Только в Мурмашах были бараки.
— Жили в одной землянке или жили поэскадрильно?
— Поэскадрильно, но стрелки жили в отдельной землянке. В нашей землянке на аэродроме Шонгуй жили погибшие потом Калугин, Наседкин, Денисенко, Тихомиров, по-моему, и еще я. Поскольку я был в свое время электромехаником, я, конечно, сумел смонтировать различные светильники. У каждого над кроватью был светильник. Как-то познакомился кто-то из летчиков с зенитчицей из соседнего полка. А зенитчица оказалась ни много ни мало — цыганкой. И вот она приходила к нам. У них дисциплина была очень строгой, но она приходила, — видимо, умела как-то обойти своих командиров. И на танцы приходила, а однажды пришла с гитарой. И вот она пела цыганские песни, сидя в нашей землянке. А мы, все воздушные стрелки, облепили ее, все ее обнимаем, целуем, а она безотказно нам поет и пляшет. Это я к тому, что у нас довольно уютная была землянка.
— Вечером, когда полеты кончились, что делали?
— Когда затишье, на танцы ходили, кино смотрели и просто ходили друг к другу в гости. Все это было в пределах допустимых сроков. Предположим, отбой в 10 часов, ты должен к этому времени быть на месте. Подъем в 6 часов, ты должен быть в казарме.
— Женщины в полку были?
