Джейн Хокинг - Быть Хокингом
После ужина, когда со стола была убрана посуда, молодая часть публики играла в настольные игры. Стивен фанател по настольным играм с раннего детства и вместе с лучшим другом Джоном Маккленаганом разработал длинную и сложную династическую стратегию, в состав которой входили генеалогические древа, поместное дворянство, обширные землевладения, епископства для младших сыновей и налоги на наследство. К сожалению, эта игра не сохранилась, так что нам пришлось снисходить до Cluedo[35], скрабла[36] и маджонга, знаменитого своей сложностью китайского домино с изящными резными фишками из слоновой кости. Я уже была свидетелем удивительных достижений Стивена в области крокета; его предложение научить меня игре в шахматы повлекло за собой те же последствия. Тем не менее для игры в скрабл я не нуждалась в наставнике, поскольку игры в слова всегда хорошо мне удавались – это искусство я усвоила еще в детстве из многочисленных игр «Лексикона», открытых для меня говорливой и изобретательной тетей Эффи, сестрой моей бабушки, у которой я гостила в северном Лондоне.
Если для настольных игр не набирался кворум, то после ужина мы со Стивеном сидели у огня, слушая, как его мать пересказывает эпизоды семейной истории. Я обожала ее рассказы и хотела стать похожей на нее. Она была выпускницей Оксфорда, до замужества работала налоговым инспектором, отличалась интеллектом и остроумием, но полностью отдала себя семье, очевидно, не обладая никакими профессиональными амбициями. В то время она преподавала историю в частном пансионе для девочек в Сент-Олбанс, где ее значительный интеллектуальный потенциал явно недооценивали. Она взяла на себя труд рассказать мне о своем прошлом и прошлом семьи Хокинг и выполняла эту миссию с философской отстраненностью. В родительской семье она была вторым по счету ребенком из семи, родилась в Глазго, где ее отец, сын богатого котельщика, работал врачом. Хотя ее семья переехала в Плимут на корабле в ранние годы ее жизни, она прекрасно помнила строгий аскетизм дедовского дома в Глазго, где семейная молитва в гостиной, обязательная для посещения всех членов семьи и слуг, составляла единственное дозволенное развлечение. По материнской линии ее предком был Джон Ло оф Лористон[37], который, разорив французов в XVII веке, переехал в Луизиану. В ее рассказе оживали разнообразные затяжные семейные междоусобицы, большинство из которых касалось денег, поскольку лишение неугодного родственника наследства по завещанию было весьма распространенным и приемлемым способом выражения глубокого пуританского неудовлетворения.
Предки отца Стивена были богобоязненными йоркширскими фермерами. Их притязания на знатность связывались с одним из предков, который в начале XIX века служил наместником у герцога Девонширского. В ознаменование своего высокого положения он построил для себя значительных размеров особняк в Боробридже, Йоркшир, и назвал его Четсворт. С той поры состояние семьи значительно сократилось, вследствие чего некоторые сельскохозяйственные проекты дедушки Стивена привели к разорению, так что бабушка Стивена вынуждена была спасать пятерых детей – четверых сыновей и дочь – от прозябания в нищете. Она справилась с этой задачей, открыв школу в собственном доме. Успех предприятия приписывают сильному характеру бабушки. Деньги, богатство, его приобретение и утрата постоянно фигурировали в рассказах Изабель, склонной ценить в людях в первую очередь умственные способности, а не честность или доброту. Обаяние рассматривалось как серьезный недостаток, а обладавшие им люди – как те, кому ни при каких обстоятельствах не стоит доверять.
Предки Стивена были богобоязненными йоркширскими фермерами.
Поскольку у матери Стивена было семь братьев и сестер, а у его отца – пять, он мог похвастаться наличием целого полка двоюродных братьев и сестер и армии троюродных. Мои родители, напротив, выросли единственными детьми; поэтому у меня не было кузенов, лишь троюродные братья и сестры, один в Австралии, остальные в сельской части Норфолка. По этой причине я была потрясена знакомством с таким количеством людей, которые не только являлись близкими родственниками, но и обладали значительным внешним сходством. Со стороны матери Стивена все отличались высокими скулами, близко посаженными голубыми глазами и волнистыми каштановыми волосами, а со стороны отца лица у всех были длинные и обвисшие книзу. На меня немного походил лишь мой брат; а у Стивена имелось тридцать три кузена, похожих друг на друга и на него самого.
Хотя многие из них жили за границей, часто женились и разводились, мне удалось повстречать многих из них, а также их друзей, мужей, жен и даже бывших супругов за время семейных слетов, которыми ознаменовалась та памятная зима. Со мной общались открыто и дружелюбно, и я начала ощущать преимущества большой семьи: ощущение потери внешней индивидуальности компенсировалось чувством безопасности, связанным с принадлежностью к этой группе. Новизна этого чувства была упоительной, а мой семейный круг, состоящий из родителей, брата, одной бабушки и двух ее сестер, стал казаться мне весьма малочисленным.
Со стороны матери Стивена все отличались высокими скулами, близко посаженными голубыми глазами и волнистыми каштановыми волосами, а со стороны отца лица у всех были длинные и обвисшие книзу.
Среди Хокингов нашелся, однако, человек, не испытывающий характерной для них самоуверенности. Услышав о нашей помолвке, тетя Стивена Мюриэль объявила, что ей просто необходимо покинуть Йоркшир, чтобы посмотреть, на ком это женится ее Стивен. Мюриэль была единственной сестрой Фрэнка Хокинга. Будучи самым робким из членов семьи, она заботилась о стареющих родителях и нигде не работала, несмотря на свою музыкальную одаренность. Ей уже перевалило за шестьдесят, и на ее грустном одутловатом лице и в мягком взгляде больших карих глаз проступали следы несбывшихся надежд. Она была предана своему брату Фрэнку и его старшему сыну и восхищалась интеллектуальным превосходством других членов семьи, не имея возможности подняться до их уровня. Ее просторечные выражения вызывали отчужденность в семье, хотя Стивен, бывший, по понятиям методистов, ее крестным сыном, всегда относился к ней с добротой и терпением. Я часто останавливалась поболтать с тетей Мюриэль или же скрывалась на чердаке у бабушки Уокер, чтобы отдохнуть от атмосферы интеллектуального соперничества, царившей в обеденном зале.
Стивен порой резко отзывался о людях, не входящих в семейный круг.
Стивен порой резко отзывался о людях, не входящих в семейный круг. Он снова стал самоуверенным и демонстрировал свои оксфордские замашки в каждом разговоре, шокируя людей провоцирующими заявлениями. Он глубоко огорчил мою миролюбивую бабушку, к которой мы приехали погостить на выходные, заявив, что собор Норвича – ничем не примечательное здание. Моих друзей он считал легкой добычей и без всякого смущения монополизировал слушателей на вечеринках своими экстравагантными суждениями, часто доминируя на социальной сцене при помощи громогласной и веской аргументации.
