Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала
Мы сидели за круглым столом.
— Вы будете уволены из органов по статье: дискредитация звания офицера. Вместе с тем вам обоим сохраняется звание, — продолжал В. E., — «Весту» определяется пенсия в размере пятидесяти процентов, то есть сто рублей в месяц. Кроме того, в целях вашей же безопасности, вам придется поселиться в другом городе, освободив квартиру в Москве.
После тяжелой паузы «Веста» спросила:
— Как это— в другом городе? Что значит — в другом городе? Вы что же, меня, коренную москвичку, изгоняете из моего родного города? Неужели мы такие закоренелые преступники? Вы считаете, что нас наказали недостаточно строго, так хотите нас совсем добить?
— Поймите, это делается для вашего же блага. Во-первых, вам в Москве находиться небезопасно, учитывая ваши отношения со спецслужбами противника. Мы не в состоянии обеспечить вашу безопасность. Во-вторых, здесь, в верхах, много людей, которые настроены против вас, и в ваших же интересах будет отсидеться где-нибудь в провинции, пока улягутся круги на воде. Кроме того, вам придется держаться подальше от иностранцев, включая граждан из соцстран. Не вступать ни с кем из иностранцев в какой бы то ни было контакт. Не устраиваться ни на какие предприятия, связанные с секретами или с обороной страны. Вам обоим придется дать подписку.
— Ив какой же город мы собираетесь нас выселять? — спросила «Веста» охрипшим голосом.
— Почему вы так говорите: выселять? Я же говорю вам, что это делается в целях вашей безопасности…
— Только не надо лапши, В, E.! Не надо! Какая, к черту, безопасность? О чем это вы? Вы нас посылаете, вот и все! Безопасность! А если я не хочу никуда уезжать? С какой это стати я должна уехать из своего родного города? И что вообще это значит? Мы что, сюда больше никогда не вернемся?
— Да вернетесь вы, вернетесь. Как вы не понимаете, что в ваших же интересах сменить на какое-то время место жительства, обстановку. Налицо явно положительный исход всего вашего дела. Ведь все обстоит гораздо серьезней, чем вы думаете. Ваше дело рассматривалось в самых высоких инстанциях (Ю. В. Андропов, ЦК КПСС). Все могло окончиться гораздо хуже для вас.
— Все нас тюрьмой пугаете? — спросила жестко «Веста». — Если надо — отсидим, а из Москвы я никуда не поеду. Это мой родной город, я здесь родилась и выросла. Здесь все мои родственники и друзья. Почему это я должна куда-то ехать? Никуда я не поеду. Это нарушение наших гражданских прав. И давайте не будем больше говорить на эту тему.
— Ну, давайте не будем. Пока. Сегодня. Но я вам советую подумать. Это окончательное решение руководства и обсуждению не подлежит. Вы же отлично понимаете, что так или иначе, уехать придется. У нас есть к вам еще одна маленькая просьба. Нужно написать письмо на имя Председателя,[59] в котором вы выразили бы благодарность руководству за заботу и чуткость, проявленные при рассмотрении вашего, откровенно говоря, столь непростого дела.
— Еще и благодарственное письмо, что ли? — вскипела «Веста». — За то, что нас, как преступников, высылают из Москвы? За это, что ли, благодарить?
— Но вы же не можете сказать, что мы для вас ничего не сделали. А чего нам стоило вытащить вас оттуда! Ведь вы себе представить не можете, каким сложным и запутанным является ваш случай, сколько пришлось нам за вас побороться.
— Бороться? Против кого это?
— Ситуация не раз складывалась не в вашу пользу, поймите вы это. Многие были настроены против вас. И настроены агрессивно. Вы должны понимать, что ваш провал был чреват последствиями: нарушение и даже свертывание некоторых участков нашей работы, сломанные карьеры… Да всего и не перечислишь. Вы не в состоянии все охватить.
Мы договорились, что я должен буду позвонить В. Е. на следующий день.
Мы с «Вестой» долго шли молча по набережной. Сильный холодный ветер пронизывал насквозь.
— Ну, что будем делать? — спросила наконец «Веста».
— Я слишком хорошо знаю нашу систему, чтобы советовать тебе что-либо иное, кроме как подыскивать себе другой город, пока есть выбор. Ты же сама понимаешь, что нас все равно вышлют со скандалом или без. Могут и с применением силы. Арестуют и вышлют. Если надо где-то отсидеться — отсидимся. Затем постараемся вернуться, поскольку ты все-таки москвичка. Мне труднее, я — иногородний, поэтому инициатива должна будет исходить от тебя. А я уж продумаю, как это сделать. Мы обязательно вернемся. Ты мне веришь? Ведь я обещал тебе еще там, в плену, что мы все уйдем? И мы здесь. Ты мне веришь?
— Верю. А благодарственное письмо?
— Сейчас пойдем домой и сочиним что-нибудь.
— Ничего писать не хочется. Противно как все это! Как они себя подстраховывают. Перестраховщики!
Дома я сел и написал письмо. В нем мы благодарили Председателя КГБ за чуткость, заботу и гуманное отношение, проявленные к нам в нашем сложном деле. «Веста» его просмотрела, кое-что подкорректировала, и на следующий день я передал его В. Е.
Мы взяли атлас автомобильных дорог страны и стали подыскивать город, где нам предстояло поселиться. Остановились на дальней точке— Новосибирске, и на ближней — Обнинске. «Веста» хотела в Новосибирск, я же настаивал на Обнинске, потому что оттуда было рукой подать до нашей деревни, где все лето могли бы находиться дети, где было вдоволь молока, овощей и фруктов. Да и до Москвы близко.
Я позвонил В. Е. Он сказал:
— Ваше письмо получилось, мягко говоря, несколько суховатым. Я думаю, что его следовало бы переписать.
— Написали, как могли, и переписывать ничего не будем. И вообще, зачем вам это письмо?
— Ну, вы же сами понимаете…
— Понимаем. Но переписывать не будем.
— Я вас прошу завтра в десять ноль-ноль еще раз прийти с «Вестой» на конспиративную квартиру. Вас хочет видеть Шеф.
— Шеф? Хорошо. Мы придем.
Шеф пришел дать нам последние напутствия. Он привел аргументы, диктовавшие необходимость отъезда из Москвы.
— Не приставлять же к вам здесь охрану? — говорил он. — А опасность здесь для вас в известной степени существует. — Ему трудно было скрывать фальшивые нотки в голосе.
«Уж не от своих ли? — подумалось мне. — Потому что ЦРУ мы совершенно не нужны. Опасность!»
— Там, где вам придется жить, — продолжал Шеф, — не связывайтесь с обиженными, а их ведь у нас немало по стране. Живите своей жизнью. Растите детей. Это у вас сейчас основная цель жизни. А вот письмо Председателю у вас действительно получилось суховатое, — посетовал он, явно кривя душой. — Ну, да уж ладно, какое есть.
Ответом было наше молчание.
Если следовать поговорке: «Беда не приходит одна», то это именно наш случай.
