Георгий Иванов - Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
597
Аналогичная аттестация Г. П. Струве содержится в письме Бунина к Н. А. Тэффи от 16 февр. 1948 г. - о нежелании «лезть в компанию <...> рыжего болвана Глебки Струве» («Диаспора». Вып. II. СПб., 2001, с. 573).
598
В издании Николай Клюев. «Полное собрание сочинений». Т. 1-11. Редакция Б. А. Филиппова (Нью-Йорк, Издательство им. Чехова. 1954) об образе Клюева в «Петербургских зимах» Г. И. автор предисловия (т. 1), в частности, говорит: «Колоритную, хотя и сильно утрированную характеристику Клюева <...> дает Георгий Иванов» (с. 28), «За внешней правдивостью и живописностью рассказов о Клюеве Георгия Иванова сквозит глубокая отчужденность от того чувства тоски по уходящему, которое было, несомненно, главным в клюевском маскараде» (с. 49), «Если освободиться от неприятного привкуса — озлобленности и пристрастия — картина, нарисованная Георгием Ивановым, покажется внутренне правдивой» (с. 55).
599
Финальная строчка из стихотворения Г. И. «Здесь в лесах даже розы цветут...»: «Чья-то кровь на кривом мухоморе». Она на самом деле может трактоваться как ключевая к сюжету с убийством.
600
Строчка из стихотворения Г. И. «Это было утром рано...», также связана с темой убийства (на наш взгляд, с воображенным автором убийством Мандельштама в дальневосточном лагере (см. об этом: Андрей Арьев. «Когда замрут отчаянье и злоба» // «Звезда», 2008, № 8, с. 64-65).
601
«Легенда» об участии Г. И. в «мокром деле» перед отъездом из Петрограда. См. письмо 84.
602
Отсылка к стихотворению Г. И. «Дождя осеннего туманность...»: «Все это было, было, было, / Все это было, будет, бу...».
603
Локуста, правильнее — Лукуста (Lucusta; казнена в 68 г. н. э.) — известная в древнем Риме изготовительница ядов, услугами которой пользовались Калигула и Нерон, возможная участница отравлений Клавдия и Британика.
604
Ираклий Георгиевич Церетели (1881-1959) — один из лидеров меньшевиков, депутат 2-й Думы, с 1918 г. находился в составе правительства Грузии, с 1921 г. в эмиграции.
605
Юрий Петрович Денике (1887-1964) — историк, публицист, из меньшевиков, в 1922 г. оказался в Берлине в качестве сотрудника советского посольства, но скоро перешел на положение эмигранта, с 1933 г. после ареста немецкими властями переехал во Францию, с 1941 г. жил в СШа.
606
Абрам Саулович Каган (1888-1983) — экономист, один из создателей издательства «Петрополис», с 1922 г. в эмиграции (выслан), жил в Германии, затем в Бельгии, с 1940 г. в США, где руководил издательством «International Universities Press». См. также письма 106 и 108.
607
В статье Гуля «Георгий Иванов» (с. 117-118) цитируется фрагмент (с купюрами) письма Г. И. от 29 июля 1955 г. (№ 71) — о том, что Г. И. мог бы «...в неделю написать точно такие же "Розы". Но <...> "мозно, мозно, только нельзя"». Тут же Гуль, не ссылаясь на Г. И., использует еще одну его реплику. метящую в Адамовича:«.. .пусть его сверстники продолжают писать любовную лирику, похожую на переводы из Мюссе» (с. 117). Эти «сверстники» — конкретно Адамович, о котором Г. И. 15 июня 1955 г. (№ 66) пишет. «Вот почитайте Адамовича в "Опытах" <...> стихи вроде как "из Мюссе"».
608
На конверте (Mr Roman Goul. The New Review 223 Wert, 105 Street. New Jork 25, N. J. U. S. А.) надпись красным карандашом: «все здесь Р. Г.».
609
Борис Сергеевич Миркин-Гецевич, псевдоним Мирский (1892 — 1955) — правовед, специалист по правам человека, с 1921 г. в эмиграции, во Франции, с 1941 г. в США, где был деканом юридического факультета Нью-Йоркской высшей школы. После войны вернулся во Францию Постоянный сотрудник «Последних новостей», в которых, в частности, на печатал рецензию на «Петербургские зимы» (1928, 27 сент.), где, похвалив саму «изящную, интересную книгу», определил эпоху, в ней описанную как «истерический ренессанс».
610
Г. П. Струве и Б. А. Филиппов, оба, по свидетельству их знавших, были рыжими.
611
«Числа» — скорее сборники, чем журнал, издававшиеся в Париже при непосредственном участии Г. И. в 1930-1934 гг. Задачей «Чисел» было собрать молодые бунтующие против монополии на культурное лидерство «Современных записок» силы. Из-за отсутствия средств эта программа осуществлялась с трудом. Удалось выпустить лишь десять номеров «Чисел», правда, полиграфически хорошо оформленимх (образцом их создателям мерещился петербургский «Аполлон»).
612
«Нетрудовые доходы» были, собственно, не у самого Г. И., а у его жены, Одоевцевой. чей отец, крупный рижский адвокат Густав Гейнике, регулярно ей помогал и оставил большое наследство, благодаря которому Ивановы практически не знали житейских забот до самого конца войны, точнее — до 1944 г.
613
Это мнение Г. И. развивает в статье-рецензии на издание Г. П. Струве и Б. А. Филиппова: «Творчество Мандельштама после "Tristia" из года в год, как со ступеньки на ступеньку, неизменно понижается... 1923 годом еще помечен ряд замечательных стихотворений. Мандельштам на перепутьи. Он пишет то акмеистический "Век" то его антипода, абстрактную "Грифельную оду". <...> Но и там и тут безошибочное блестящее мастерство говорит само за себя» («Новый журнал». 1955, кн. XLIII, с. 277). Причины «нисхождения» поэта объяснены так: «Мандельштама физически уничтожила советская власть. Но все же он вышел на большую литературную дорогу одновременно с укреплением этой власти. <...» "Героика" взятия Зимнего дворца и всевозможных планетарных планов сливалась в одно с торжеством кубизма и футуризма. От Мандельштама, ставшего в этой атмосфере одним из учителей поэзии, его новая аудитория, естественно, ждала революционного искусства. Ждала как раз того, что Мандельштам, прирожденный классик, органически не мог дать. Это было плохо. Еще гораздо хуже было то, что это неисполнимое требование к своей поэзии со все возрастающим упорством стал проявлять он сам. <...> Мандельштам — это видно из каждой его строчки - как был, так и остался целомудренно честен в творчестве. Обманывать он и не хотел и органически не был способен. Зато со все возрастающей энергией упорства он старался обмануться сам» (там же, с. 278, 279-280). «Петербургского» Мандельштама Г. И. ценил прежде всего, твердо предпочитая его ранние стихи поздним: «Творческую смерть, приближающуюся к нему в советской Москве, он как бы заклинает именем былого нашего Петербурга, где им были созданы самые просветленные, самые чудесные стихи» (о стихотворении «Я вернулся в мой город, знакомый до слез...»: там же, с. 280). Безошибочно определяя авторство Мандельштама уже в поздние годы, в эмиграции, куда доходили неавторизованные списки его стихов (например, «За гремучую доблесть грядущих веков...»), Г. И. писал С. К. Маковскому в 1955 г.: «По моему твердому убеждению, это стихотворение отнюдь не "приписывалось", а очень мандельштамовское (хотя и слабое, но характерное его)». И тут же обобщал: «И мне кажется, я прав — лучший Мандельштам — это нашего времени, а потом все было хуже и хуже...» (РГАЛИ. Ф. 2512, on. 1, ед. хр. 243, л. 5-6).
