Олег Нечипоренко - КГБ и тайна смерти Кеннеди
Во время допроса на второй день я спросил Освальда относительно карточки, бывшей в его бумажнике, показывающей, что он принадлежит к Комитету справедливого отношения к Кубе, и он признал, что карточка его. Я спросил его о другом удостоверении в его кармане, на имя Алекса Хиделла. Он сказал, что выбрал это имя в Новом Орлеане, работая в организации комитета. Он сказал, что говорит по-русски, что переписывается с людьми в России и получает из России газеты.
Я показал винтовку Марине Освальд, и она не смогла определенно опознать ее, но сказала, что она похожа на винтовку, бывшую у ее мужа, и что он хранил ее в гараже дома Пэйнов, в Ирвинге. После этого я дополнительно допрашивал Освальда относительно винтовки, но он утверждал, что у него нет никакой винтовки, сказав, что несколько лет назад у него была небольшая винтовка. Я спросил его, имел ли он оружие в России, и он ответил: «Вы знаете, вы не можете купить винтовку в России; вы только можете купить охотничье ружье. У меня был дробовик в России, и я иногда охотился, когда жил там». Марина Освальд сказала мне, что ей кажется, что ее муж привез ружье из Нового Орлеана, но он это отрицал. Он сказал мне, что кое-какие его вещи были сложены в гараже дома г-жи Пэйн в Ирвинге и что небольшое количество его личных вещей хранилось в его комнате на Бекли-авеню. Я приказал полицейским произвести полный обыск обоих этих мест.
После рассмотрения всех улик и свидетельских показаний, относящихся к убийству президента Кеннеди, прокурором Генри Уэйдом и его помощником, Уильямом Александером и Джеймсом Алленом, бывшим помощником прокурора Далласского округа, — я подписал и вручил прокурору обвинение Освальда в убийстве президента Кеннеди. Это произошло в 11 ч. 26 мин. вечера. Он был привлечен к уголовной ответственности судьей Дэйвидом Джонстоном в 1 ч. 35 мин. ночи 23 ноября 1963 г.
Освальд был помещен в тюрьму около 12 ч. ночи и в 1 ч. 36 мин. ночи он был приведен из тюрьмы к судье Дэйвиду Джонстону для постановления о предании его суду.
23 ноября в 10 ч. 25 мин. утра Освальд был приведен из тюрьмы для допроса. Присутствовали: представитель ФБР Джеймс Букхаут, специальный представитель и начальник местного отдела Секретной службы Форрест Соррелс, судебный пристав Роберт Нэш и чины полиции из Бюро по расследованию убийств и грабежей. Во время этого допроса я говорил с Освальдом о том, как он оставил здание, и он сказал мне, что он уехал автобусом, проехал до остановки близ его дома и прошел пешком домой. Во время ареста Освальда у него в кармане оказался автобусный пересадочный билет. Он признал, что этот билет был дан ему шофером автобуса, когда он ехал на автобусе по оставлении склада учебников.
Один из полицейских сообщил мне, что шофер такси Уильям Уэйн Уэйли думает, что он узнал по фотографии Освальда человека, севшего в его автомобиль близ остановки автобуса и ехавшего на Бекли-авеню. Я спросил Освальда, ездил ли он на такси в этот день, и он сказал: «Да, я ездил на такси. Автобус, в который я сел близ места работы, попал в затор уличного движения и продвигался слишком медленно, и я сошел и взял такси». Я спросил его насчет его разговора с шофером такси, и он сказал, что помнит, что когда сел в такси, то подошла одна дама, которая тоже хотела ехать, и шофер сказал Освальду посоветовать даме, чтобы она «взяла другое такси».
Мы выяснили из расследования в предыдущий день, что, когда Освальд уходил из дому, он нес длинный пакет. Он обычно уезжал от субботы до понедельника навестить свою жену, но на этот раз он уехал в четверг вечером. Я спросил его, не говорил ли он Весли Боэллу Фрежиеру почему он отправился домой в другой день, и говорил ли он ему что-либо о том, что он привез из дому несколько палок для занавесок. Он это отрицал.
Во время этого допроса он рассказал, что он вернулся к себе домой на такси и, перед тем как идти в кино, переменил рубашку и брюки. Он сказал, что такси до дому стоило ему 85 центов. На вопрос, что он сделал со своей одеждой, которую он снял по приходе домой, он ответил, что положил ее в грязное белье. На дальнейшие вопросы о том, где он был в момент убийства президента, он ответил, что завтракал с несколькими работающими с ним неграми. У одного из них была кличка Младший, другой же был маленький, низкорослый человек, имени которого он не знает. Он сказал, что у него был бутерброд с сыром и фрукты; это был единственный пакет, который он принес с собой на работу, и он отрицал, что он принес длинный пакет, описанный г-ном Фрежиером и его сестрой.
Я спросил его, почему он жил здесь, в то время как его жена жила в Ирвинге. Он ответил, что г-жа Пэйн, дама, у которой жила его жена, училась русскому языку, что его жена нуждалась в помощи по присмотру за маленьким ребенком и что это взаимное соглашение устраивало их обеих. Он сказал, что он не особенно хорошо знает г-на Пэйна, но думает, что г-н Пэйн и его жена жили врозь большую часть времени. Он сказал, что у него нет автомобиля, но что у Пэйнов два автомобиля, и прибавил, что он хранит в гараже дома Пэйнов несколько брезентовых мешков с изрядным количеством его личных вещей, что он их там оставил в сентябре по возвращении из Нового Орлеана.
Он сказал, что у него есть брат Роберт, живущий в Форт-Уорте. Мы впоследствии установили, что этот брат жил в Дентоне. Он сказал, что чета Пэйн — его близкие друзья.
Я спросил его, был ли он членом коммунистической партии; на это он сказал, что у него никогда не было членского билета, но повторил, что он был членом Комитета справедливого отношения к Кубе (КСДК), и добавил, что он являлся членом Американского союза по защите гражданских свобод (АСГС) и платил членские взносы в размере пяти долларов. Я опять спросил его, зачем он взял с собой револьвер в кино. Он отказался отвечать на вопросы, касающиеся револьвера. Все же он сказал мне, что он купил его в Форт-Уорте несколько месяцев тому назад.
Допрашивая его, я заметил, что он давал ответы очень быстро, и я спросил его, подвергался ли он допросу раньше, и он ответил мне утвердительно. Он подвергся однажды продолжительному допросу ФБР после своего возвращения из России. Он сказал, что они применяли различные методы: пробовали и суровый, и мягкий, и товарищеский методы, и он сказал, что он очень хорошо знаком с процедурой допросов. Он напомнил мне, что не обязан отвечать ни на какие вопросы вообще до тех пор, пока он не переговорит со своим адвокатом, и я опять сказал ему, что он может иметь адвоката в любое время. Он сказал, что у него нет денег заплатить за телефонный разговор с г-ном Абтом. Я сказал, чтобы он позвонил за счет собеседника, если он хочет воспользоваться тюремным телефоном, или взять другого адвоката, если он желает. Он сказал, что не хочет другого адвоката; прежде всего хочет переговорить с этим адвокатом. Мне думается, что он потом ему позвонил, ибо позже, во время одного из допросов, он благодарил меня за данное ему разрешение пользоваться телефоном. Я объяснил ему, что всем заключенным разрешается пользоваться телефоном. Я спросил его, почему он хочет пригласить г-на Абта, а не какого-нибудь здешнего адвоката. Он ответил, что он не знает лично г-на Абта, но он хорошо знаком с одним судебным делом, во время разбора которого г-н Абт защищал некоторых лиц, обвиняемых в нарушении закона Смита, и что если он не заручится помощью г-на Абта, то он уверен, что Американский союз по защите гражданских свобод найдет ему адвоката. Он объяснил мне, что эта организация помогает людям, нуждающимся в защитниках и не имеющим возможности пригласить их.
