Леонид Млечин - Маркус Вольф
Оперативникам помогали еще и 170 тысяч неофициальных сотрудников, то есть осведомителей. А за всю недолгую историю ГДР осведомителями были полтора миллиона человек. В 1968 году секретных информаторов переименовали в неофициальных сотрудников. В этой службе было нечто приятное. Принадлежность к клану избранных. Приобщение к тайне. И власть над другими.
В конце 1970-х в аппарате министерства началось настоящее состязание в вербовке. Оперативный работник, не сумевший за год завербовать 25 новых осведомителей, рисковал карьерой. У каждого оперативного сотрудника было на связи примерно 35 агентов. В месяц нужно было хотя бы дважды увидеться с каждым из них. Примерно один осведомитель приходился на каждые сто граждан ГДР. Один осведомитель обслуживал в Восточном Берлине 146 человек, в Лейпциге — 143 человека, в Дрездене — 128, в Магдебурге — 95.
Была создана почти идеальная система слежки за собственным народом. После крушения ГДР люди обнаруживали в своем личном деле множество доносов, подписанных разными кличками. Осведомителями были соседи, друзья, родственники и коллеги. Развратили множество людей. А за кем же охотился этот гигантский аппарат?
В бывшем МГБ я просмотрел оперативную съемку. Она запечатлела все этапы слежки за человеком, который в финальных кадрах будет арестован.
Началось с того, что служба прослушивания телефонных переговоров установила, что некий гражданин ГДР позвонил журналисту из Западной Германии. Иностранные корреспонденты находились под плотным контролем. Собкор «Шпигеля» в Восточном Берлине Ульрих Шварц однажды поехал на встречу, но вспомнил, что забыл на столе телефонную книжку со всеми номерами. Вернулся домой, а книжка исчезла. Но когда он вечером пришел домой после работы, телефонная книжка находилась на своем месте…
Преступника, связавшегося с иностранцем, быстро опознали. Осведомители показали, что он занимается литературой, замкнут, сторонится коллектива, живет один. Объект получил кличку Ревизор. Список его преступлений быстро растет — он встречается еще с одним западногерманским корреспондентом. Осведомители сообщают о его клеветнических высказываниях — насчет того, что в социалистической ГДР не соблюдаются права человека. Принято решение провести негласный обыск квартиры Ревизора, чтобы обнаружить материалы, предназначенные для нанесения ущерба социалистическому строю.
Нелегальный обыск требовал участия нескольких десятков сотрудников МГБ. Прежде чем вскрыть квартиру с помощью запасного ключа или отмычки, вступала в действие система, которая гарантировала, что взломщикам из госбезопасности никто не помешает.
Соседей по этажу выманивали из дома. Пенсионер получал приглашение к врачу. Рабочего вызывал к себе секретарь парторганизации, школьника задерживали в школе. Сотрудники службы наружного наблюдения обеспечивали контроль внешнего периметра и предупреждали, если всё-таки появлялся кто-то из жильцов. Когда Ревизор ушел из дома, трое оперативных работников вошли в подъезд под предлогом проверки противопожарного состояния чердака. Убедившись в отсутствии соседей, открыли дверь в квартиру Ревизора и приступили к обыску.
Прежде чем осмотреть шкафы с одеждой, полки и комоды, оперативники фиксировали положение каждой вещи с помощью «Полароида», чтобы после обыска оставить всё в полном порядке, словно здесь никого не было. Искали западные газеты, валюту, запрещенные книги, письма. Обнаружили страничку из блокнота с записью о встрече с корреспондентом западногерманского журнала «Штерн».
Затем офицеры вскрыли шкаф с самиздатовскими рукописями. Они сразу определили, что содержание машинописных сборников стихов и прозы направлено против существующего строя. Обнаружили пишущую машинку, на которой были напечатаны эти тексты. Стихи, романы и недозволенные разговоры с иностранными корреспондентами — вполне достаточно для возбуждения уголовного дела.
Руководители Министерства госбезопасности приняли решение брать преступника с поличным. Служба наружного наблюдения сообщила, что Ревизор вышел из дома с портфелем, идет на встречу с представителями западногерманской прессы. Чтобы исключить возможность присутствия при аресте иностранных граждан, прежде всего из Западной Германии, двое оперативников блокировали основной вход в здание под видом ремонта и предложили Ревизору обойти здание и найти вход с переулка. Там его и арестовали…
Когда я впервые оказался в комплексе зданий на Норманенштрассе, которые принадлежали МГБ ГДР, там работала комиссия, разбиравшая архивы госбезопасности. В огромных подвалах министерства можно было заблудиться.
Подчиненных Мильке отличали изобретательность и изощренность. В закупоренных банках хранились носовые платки, которыми арестованные должны были провести у себя между ногами, чтобы потом — в случае их побега — служебные собаки, понюхав платок, могли бы отыскать их по запаху. Свет не видел более предусмотрительных людей, чем немцы из МГБ…
В подвалах были свалены мешки с документами. Тысячи мешков. В последний момент, когда ГДР рушилась, офицеры госбезопасности пытались всю документацию уничтожить, но машины для резки бумаги в лапшу не осилили такую кучу секретных материалов. Рвали вручную. Но эти обрывки собрали, и их содержание восстановили.
На верхних этажах министерства находятся гигантские раздвижные стеллажи с папками. Это досье. На моих глазах сотрудница музея взяла лежавшее сверху пухлое дело. Оказалось, оно заведено на работавшего в ГДР иностранного дипломата. Его обвиняли в контрабанде и интимных связях с женщинами. Сотрудница музея быстро захлопнула папку со словами:
— Не только вам, но и мне лучше этого не видеть.
Толстенные досье — результат работы множества офицеров госбезопасности и их помощников-осведомителей. Если человека в чем-то подозревали, его окружали множеством осведомителей, которые исписывали килограммы бумаги.
Мне показали знаменитую картотеку агентуры. Она была поделена между двумя помещениями, которые по соображениям безопасности находились на разных этажах. Карточки написаны от руки или отпечатаны на машинке. Компьютеризировать это хозяйство восточные немцы не успели. Картотека была суперсекретной. Окна в ней изготовлены из специального стекла и плотно занавешены. В одном зале — три миллиона карточек. На карточке имя человека, год рождения, адрес и код. На карточке в другом зале нет фамилий — только кличка, номер и имя офицера, который с этим человеком работает. Тем, кто трудился в одном зале, не разрешали входить в другой. Поэтому они не могли знать, чью карточку держат в руках — осведомителя или того, за кем следят. Доступ к обеим карточкам — по специальному разрешению — получали лишь офицеры-оперативники.
