Аза Тахо-Годи - Жизнь и судьба: Воспоминания
Ростовцев, узнав от нас, что в Ленинграде хранится в архиве Ахматовой переписка Алексея Федоровича с курсисткой Верой Знаменской (нам сообщил об этом известный архивист В. Толмачев), немедленно отправился в Питер, снял, не без трудностей, копии с писем, привез, опубликовал впервые в своем журнале (правда, потом пришлось мне дополнять их и комментировать, учитывая новые находки). Он же вел замечательные беседы с Алексеем Федоровичем, которые тут же записывались молодым кинорежиссером-документалистом Виктором Косаковским (его ожидали не только «Серебряный кентавр», но и премия для очень избранных — «Триумф»). Витя снял и включил в этот фильм и последнее прощание с Алексеем Федоровичем у разверстой могилы, и холм земли, растущий, растущий, растущий. А снимал, сидя на дереве, да еще плакал — вот уж страсть заядлого киношника сродни страсти журналиста. Не завидую.
Юрий — единственный из молодых друзей Алексея Федоровича, кто видел его в последний раз перед кончиной. Юрий Алексеевич ехал в Новгород на день «Славянской письменности», где о Лосеве, узнав о его смерти, никто и не подумал сказать хоть слово (цвет нашего писательства, которое задним числом изображает все в другом свете, но свидетели их равнодушия есть, и об этом факте Юрий Алексеевич напечатал). Прощаясь, оба плакали, чувствовали, что встреча эта и есть прощание. И крест черный мраморный с надписью, мной выбранной, из 53-го псалма «Во имя Твое, спаси мя» — поставил все он же, Юрий Ростовцев.
Он привел с собой поэта и штурмана дальних небесных маршрутов Григория Калюжного, тоже увлеченного Лосевым. Он и стихи Алексею Федоровичу посвящал, и даже мой курс мифологии в университете весь прослушал, и частый гость в нынешние времена в «Доме А. Ф. Лосева». Человек высокой и доброй души, преданный лосевскому миру.
Юрий же вместе с Павлом Васильевичем Флоренским задумали беседу с Алексеем Федоровичем об о. Павле и напечатали ее в известном и в то время хорошо издаваемом сборнике «Контекст-90». Но Алексей Федорович уже не увидел этой публикации. В этом же сборнике Сергей Аверинцев напечатал свое слово «Памяти Учителя». Так Алексей Федорович появился в этом издании как живой, за дружеской беседой-воспоминанием, но только уже в безвозвратно ушедшем прошлом земном бытии.
И, наконец, тоже молодой человек, Сережа Кравец, ныне солидный Сергей Леонидович (род. 1962), руководитель Церковного Научного центра «Православная энциклопедия», ответственный редактор и член редколлегии «Новой Большой Российской энциклопедии». Сергей окончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. Писал редкостную для советского студента дипломную работу о «Бесах» Достоевского. Стал сотрудником журнала «Наука и религия», но дышать там было трудно и ему, и Лосеву, которого всячески ущемляли. Благо одно — в этом журнале познакомился Сергей с Алексеем Федоровичем. Пришлось тогда Лосева печатать в «Литературной учебе», куда оба попали — один как редактор, другой как автор. Уже в последний год жизни Алексея Федоровича появились его первые статьи «Классицизм», «Романтизм» и др. И статья об Алексее Федоровиче «А. Ф. Лосев. Диалектика. Феноменология. Миф» (Литучеба. 1988. № 1). Кравец привлек в журнал профессоров В. В. Бычкова, А. В. Гулыгу, М. Хагемайстера (Германия) к юбилею Алексея Федоровича. А еще раньше успел побеседовать на важную для молодежи тему: «Что дает античность» (Литучеба. 1986. № 6). Работа над статьями шла даже во время больничных дней Алексея Федоровича, и я с Сергеем вместе держала корректуру, приезжая из больницы на Арбат.
Большую роль сыграл Сережа, когда обнаружили статью Алексея Федоровича «Русская философия», напечатанную в Швейцарии по-немецки. Динамичный Сергей тотчас же опубликовал ее в обратном переводе на русский в известном журнале «Век XX и мир» (1988. № 2–3), провел с Алексеем Федоровичем интереснейшую беседу, что было совсем невозможно еще несколько лет назад. Может быть, результаты так называемой перестройки? Кто знает? А может быть, молодость, ничего не боялся.
Сергей помогал открыть библиотеку «Дом А. Ф. Лосева» для читателей в 2004 году. Дело было трудное. Много пришлось потрудиться всем нам. И на настоящее открытие 23 сентября (день рождения Алексея Федоровича) прибыл с дарами Сергей Кравец.
Сергей трогательно относился к Алексею Федоровичу и понимал его духовное воздействие. Сам признавался (интервью от 29 мая 2005 года в Интернете): «Большую роль в моем воцерковлении сыграл еще один человек — Алексей Федорович Лосев. Интересно, что А. Ф. никогда не говорил о религии открыто, но вышло так, что практически все, кто был вхож в его дом, стали людьми церковными».
Вместе с другими учениками Алексея Федоровича он вынес гроб усопшего философа из его дома — оказал последнюю услугу.
Я и доныне получаю от Сережи неизменные дары — роскошные тома «Православной энциклопедии» (там и моя языческая мифология нашла себе место), с интересом читаю огромный том «Россия» (БРЭ), где, конечно, нашел себе место и А. Ф. Лосев.
Мы хорошо знаем евангельскую притчу, когда за одинаковую плату по динарию в день хозяин виноградника нанимал работников, пришедших и в первый, и в одиннадцатый час. «Я же хочу, — сказал хозяин пришедшему в первый час, — дать этому последнему то же, что и тебе…» (Мф. 20: 14). И в Слове (пасхальном) Иоанна Златоуста пришедший последним в одиннадцатый час не устрашился своего промедления, ибо Владыка приемлет последнего, как и первого, «и последнему милует и первому угождает».
Так и пришел в назначенный судьбою час Сережа Кравец к старому русскому философу.
И, наконец, совсем удивительное событие. Получаю я в сумрачный ноябрьский день 2007 года пакет и письмо, присланные в «Дом-музей» А. Ф. Лосева. Мне принесла их из библиотеки в тот же день Леночка. Почти месяц шла ко мне весть от человека, которого я и не надеялась когда-либо встретить, весть из Парижа от того, некогда молодого Жени Терновского, с которым не виделись, не переписывались, но не забывали друг друга все тридцать пять лет.
Разве могла я забыть нашу веселую, светлую, радостную встречу нового, 1970 года, о которой я вспоминала выше. Но судьба раскидала, разлучила, управилась с каждым по-своему — она беспощадна. Погиб страшной смертью Юрий Дунаев, Жаклин много горького перенесла и в мыслях, и в чувствах — ушла в тишину монастыря матушкой Анной (Франция, Бюсси-ан-От), Женя исчез совсем наглухо во Франции как будто, а может, и в Германии, уж его и не сыскать. Вести получаю через годы (после кончины А. Ф.) от Жаклин, очень важные, интересные, философские. А вот Женя — молчит. Приходил ведь частенько, навещал Алексея Федоровича. То книжку какую-нибудь принесет, иной раз очень важную, нужную — Вячеслава Иванова «Свет вечерний», а то побеседовать с А. Ф., навещает нас время от времени. И вдруг — отъезд, да еще в те времена, это все равно что навеки вечные. Пришел прощаться грустный, сразу чувствуется — смутно на сердце. На прощание принес подарки — любимого Алексеем Федоровичем Федора Степуна «Бывшее и несбывшееся» в двух томах и маленькую иконку Жировицкой Божией Матери (образ считается очень древним и относится к 1191 году, обретен в княжестве Литовском). Так эти дары и хранятся по сю пору у нас — книги в шкафу русской философии, а иконка в столе Алексея Федоровича.
И вдруг новый подарок — подал голос Женя Терновский (он уже давно, по слухам, известный профессор, живет в Париже). Посылка от него пришла 11 ноября, день оказался не простой. Это память многих славных мучеников, древних и новых, а среди них и пресвитер Евгений (в 1937 году погибший), — ведь какое чудо и символ.
Вот что прочитала я в письме Евгения[393]:
«10.10.07
Париж
Дорогая Аза Алибековна,
Я думаю, что в последний раз я обращался к Вам с такой фразой около тридцати пяти лет назад. Много воды утекло под мостом Мирабо с тех лет, как я поселился во Франции. Знайте, что память об Алексее Федоровиче и о Вас всегда сопровождала меня в моих французских и немецких скитаниях. Это самое отрадное мое русское воспоминание. В восьмидесятые и девяностые годы я приобретал все книги Алексея Федоровича, которые можно было приобрести в Кёльне или Париже. Позже я с большой радостью узнал, что Алексей Федорович признан тем, кем он был всегда, — великий мыслитель, человек редкой духовной привлекательности. Мне сообщили, что во дворе Вашего, столь памятного для меня, арбатского особняка воздвигнут памятник А. Ф. Но задолго до этого торжества А. Ф. уже воздвиг себе памятник — своими трудами и судьбой.
Как Вы видите, негодование не только рождает стих, но и скромные страницы воспоминаний. Меня в самом деле удивили и возмутили атаки неизвестных мне литераторов, которые блуждают в Интернете. Посылаю Вам номер русскоязычного журнала „Мосты“ с моими страницами об А. Ф. Поскольку я помню, что Вы читаете по-французски, позволю себе также послать Вам мой роман „Маскарон“, недавно опубликованный.
