Лев Аннинский - Три еретика
Народническая критика уже исчерпывает себя, медленно отступая перед напором новых, и прежде всего марксистских идей. Уходя с исторической сцены, эта критика дает по Лескову последний залп. «Левша» не является для нее достаточно серьезным объектом: так, малозначащий рассказ второстепенного писателя, и Александр Скабичевский в своей обширной работе «Мужик в русской беллетристике» (1899) Лескова с его «Сказом» игнорирует. Высказывается Николай Михайловский; в статье о Лескове (1897) он называет «Левшу» анекдотом и вздором. Авторитет последнего великого народника так высок, что ему невольно поддаются и новые люди, идущие в ту пору в критику. Один из первых «символистов» Аким Волынский, издавший в 1897 году серьезную и интересную книгу о Лескове, выводит «Левшу» за пределы разговора и относит его к «погремушкам диковинного краснобайства». Один из первых критиков-марксистов Евгений Соловьев-Андреевич, явно имея в виду и «Левшу», называет «вычурный стиль» лесковских сказов «позором нашей литературы и нашего языка». Этого всего Лесков уже не может прочесть.
Раунд кончен: завершается в истории «Левши» глава, написанная критиками-современниками, профессиональными литераторами.
На следующем этапе в дело вступают полковники.
В начале 1900-х годов артиллерийский полковник Зыбин, работающий над историей Тульского оружейного завода, обнаруживает в его архивах дело, из которого выясняется, что во времена матушки Екатерины из Тулы в Англию были посланы совершенствоваться в ремесле два молодых человека. Послать их послали, а потом о посланных забыли и деньги переводить им перестали. Тогда хитрые англичане принялись соблазнять русских мастеров остаться. Один соблазнился – впоследствии он спился в Англии, другой же с негодованием отверг английские предложения и вернулся в Россию.
Полковник Зыбин публикует свои изыскания в журнале «Оружейный сборник» (№ 1 за 1905 год) и объявляет, что найденные им материалы есть не что иное, как фактические источники той самой народной легенды, которую Лесков, как известно, изложил в «Левше».
От полковника Зыбина берет начало совершенно новый угол зрения, под которым осмысляется лесковский рассказ, – отныне ему ищут источники, рассуждают о прототипах, оценивают фактическую основу деталей. А исходят при этом из молчаливой уверенности, что рассказ, само собой, давно всем известен, что он прочно входит в неоспоримый культурный фонд. Вот это действительно открытие. Приговор радикальной критики, предрекшей «Левше» судьбу третьеразрядного анекдота, не столько опровергнут, сколько забыт. Россия голосует за «Левшу». Рассказ сам собой начинает прорастать в читательское сознание, он как бы незаметно входит в воздух русской культуры. И это – главное, хоть и непроизвольное, открытие полковника СА.Зыбина.
Не будем преувеличивать широту этого первого признания. Пять изданий «Левши», вышедшие за первые двадцать лет его существования, отнюдь не выводят рассказ за узкие пределы «читающей публики». В народ он еще не идет. Характерно, что Лев Толстой, восторгавшийся «Скоморохом Памфалоном», вставивший «Под Рождество обидели» в «Круг чтения» и отобравший для «Посредника» «Фигуру» и «Христа в гостях у мужика», – «Левшу» не берет никуда. Толстого смущают «мудреные словечки» вроде «безабелье»: в народе так не говорят… Толстой прав: в ту пору это еще не народное чтение. «Левше» еще предстоит выйти на широкий читательский простор. В новом веке.
Между тем после того, как в 1902 году поступает к подписчикам четвертый том приложенного А.Ф.Марксом к «Ниве» лесковского Собрания сочинений, куда «Левша» включен в ряду других вещей, – рассказ этот исчезает с русского книгоиздательского горизонта. Чем объяснить последовавшее пятнадцатилетнее «молчание»? Атаками народнической критики? Инерцией пренебрежительного отношения профессиональных ценителей серьезной литературы?
Так или иначе, в серьезную литературу «Левша» возвращается уже с другого хода: в качестве именно народного, массового чтения.
Первые шаги робкие.
В 1916 году товарищество «Родная речь» издает «Левшу» тоненькой книжечкой в серии, предназначенной для «низов»; на обложке, прямо под заглавием, чуть ли не крупнее его, стоит «цена: 6 копеек». Сейчас эта книжечка – библиографическая редкость; в Библиотеке имени Ленина – один экземпляр, из рубакинского фонда; выдается по специальному разрешению… Но это начало.
Следующий шаг – через два года, а лучше сказать: через две революции – в 1918 году. «Левшу» выпускает петроградский «Колос». Гриф: «Для города и деревни». Тираж не указан. Это первое советское издание «Левши». Второе выходит восемь лет спустя в издательстве «Земля и Фабрика». Тираж объявлен: 15 тысяч. Неслыханный для старых времен! Еще год спустя «Левшу» выпускает выходящая в Москве «Крестьянская газета». Текст адаптирован и сопровождается мягким обращением к читателю: все ли тебе понятно? не ошиблись ли мы, предлагая тебе это? ты ведь еще не читал Лескова…
Щемящее и трогательное впечатление производят сегодня эти оговорки, широкое народное признание «Левши» уже исторически подготовлено, но еще фактически не состоялось. Ручеек пробился и стремительно бежит к морю…
И – поток изданий в новом веке: «Левша – настоящее, неподдельное, подлинное народное чтение».
С 1916 года он издан более ста раз. Общий тираж, накопленный за семьдесят лет, – миллионов восемнадцать.
Расчленим эту цифру по одному формальному, но небезынтересному признаку. Существуют издания, когда «Левша» входит в то или иное собрание Лескова. Назовем такие издания включенными. И есть издания собственно «Левши» или «Левши» с добавлением других рассказов, но так, что именно «Левша» вынесен в титул. Назовем их титульными. Соотношение включенных и титульных изданий и есть показатель пред-почитаемости данной вещи в общем наследии классика. Так вот, для «Левши» это соотношение беспрецедентно: один к одному. То есть каждое второе издание «Левши» продиктовано интересом не просто к Лескову, а именно и специально к данной вещи. В этом смысле у «Левши» в лесковском наследии конкурентов нет.
Теперь – по десятилетиям.
Двадцатые годы (включая книжечку 1918 года): пять изданий; около 50 тысяч экземпляров.
Тридцатые: восемь изданий, около 80 тысяч.
Сороковые: семнадцать изданий; более миллиона экземпляров (война! русские оружейники… любопытно, что с войны интерес к «Левше» резко возрастает и на Западе).
Пятидесятые: шестнадцать изданий, более двух миллионов экземпляров.
Шестидесятые: пятнадцать изданий, около 800 тысяч (малые тиражи – в республиках: «Левшу» активно переводят на языки народов СССР).
