Роберт Иванов - Генерал в Белом доме
Как указывалось выше, нельзя переоценивать практический результат законов о гражданских правах. Однако их моральный эффект был бесспорен.
Показательно, что за восьмилетний период президентства Эйзенхауэра не было таких серьезных потрясений в сфере межрасовых отношений, как бурные события 60-х гг., получившие в Соединенных Штатах и в мировой политической литературе название «негритянской революции».
В оценке позиции Эйзенхауэра в негритянском вопросе исключительно важное значение имеет мнение самого авторитетного его биографа С. Амброуза. «Даже, – пишет он, – когда на Юге участились случаи насилия, Эйзенхауэр ни разу не высказался о несправедливости сегрегации с точки зрения морали, что позволило упорным ее сторонникам утверждать: Эйзенхауэр тайно на их стороне, и это было как бы оправданием их тактики»[961]. Амброуз резко негативно относится к такой позиции президента: «В отношении …гражданских прав… отказ Эйзенхауэра идти впереди носил почти преступный характер»[962].
В работах американских авторов, посвященных жизни и деятельности Эйзенхауэра, как правило, мало уделяется внимания освещению позиции Эйзенхауэра в негритянском вопросе. Исключение составляет интересная работа Роберта Барка[963].
Скромное внимание, которое американские биографы Эйзенхауэра уделяют его политике по отношению к черным американцам, объясняется, очевидно, во многом их принципиальным нежеланием касаться такой злободневной темы, как вопрос о гражданских правах черных американцев.
В значительно большей мере, отдавая дань американским традициям, биографы Эйзенхауэра останавливаются на его привычках и склонностях, на личных интересах хозяина Белого дома в 1953—1961 гг.
Эйзенхауэр называл Белый дом «президентской тюрьмой» и никогда не упускал случая покинуть свою резиденцию и одновременно офис хотя бы на короткое время.
Антипатию Эйзенхауэра к Белому дому отмечали и люди, близко знавшие президента. Один из американских журналистов заявлял, что Белый дом – это могила хорошо известного солдата.
Эйзенхауэр был легок на подъем, любил перемену мест и обстановки и не видел причин изменять своим привычкам после избрания президентом. «Я не считаю, – заявил он однажды, – что кто-либо вне зависимости от того, руководит ли он «Дженерал моторс» или Соединенными Штатами Америки, будет наилучшим образом выполнять свою работу за письменным столом, уткнув нос в ворох бумаг»[964]. К слову сказать, на письменном столе президента всегда был образцовый порядок. И если на нем лежали какие-либо документы, то только те, которые имели прямое отношение к рассматриваемому вопросу.
Осенью 1955 г. супруги Эйзенхауэр отправились отдохнуть в Денвер, к матери Мэми. Президент чувствовал себя очень бодро. Он говорил, что никогда за последние годы у него не было столь прекрасного морального и физического состояния. И вдруг ночью он неожиданно проснулся от резкой, режущей боли в груди. Отказавшись от носилок, без посторонней помощи Дуайт медленно спустился из спальни вниз и самостоятельно дошел до машины медицинской службы. Срочно вызванный личный врач, генерал Снайдер, который в течение многих лет наблюдал за его здоровьем, поставил диагноз, подтвержденный электрокардиограммой: инфаркт миокарда.
Болезнь Эйзенхауэра в канун избирательной кампании 1956 г. по выборам президента США вызвала настоящий переполох в Белом доме и в конгрессе. Со всей остротой встал вопрос о целесообразности и физической способности Эйзенхауэра выполнять обязанности президента на второй срок. Семья Эйзенхауэра категорически возражала против его баллотирования. Все ее члены хотели, «чтобы он жил, и были уверены, что второй президентский срок убьет его. Он тоже хотел жить, но не инвалидом»[965].
Состояние здоровья президента внушало серьезные опасения, и пришлось запросить мнение специалистов. Крупнейший американский авторитет в области кардиологии 14 февраля 1956 г. сделал заключение: «Эйзенхауэр может эффективно продолжать активную деятельность в течение пяти-десяти лет». Журналисты, не удовлетворившись этим мнением медицинского светилы, спросили профессора, будет ли он голосовать на предстоящих выборах за своего пациента. Получив от него утвердительный ответ, они поспешили информировать читателей, что состояние здоровья позволяет Эйзенхауэру вновь баллотироваться в президенты[966].
Во время болезни президента его администрация работала без сбоев. Он узнал об этом, когда уже поправился, из газет. «Очевидно, – заметил Эйзенхауэр, – здесь скрыт определенный намек. По существу было незаметно отсутствие президента, что можно истолковать двояко. Или он создал себе аппарат, являвшийся верхом совершенства, или президент – не столь уж незаменимая фигура»[967].
Возвратившись в Белый дом после шестинедельного пребывания в госпитале, Эйзенхауэр созвал заседание кабинета и попросил каждого высказаться по вопросу целесообразности его баллотирования на второй срок. Одиннадцать человек высказались «за» и только Милтон – «против». Когда по просьбе Дуайта Милтон объяснил свои соображения, подчеркнув, что его беспокоит состояние здоровья президента, Эйзенхауэр бросил шутливую реплику: «Похоже, что Милтон – единственный, кто на моей стороне»[968].
Во время избирательной кампании 1956 г. либеральное крыло республиканской партии выступило с настоятельным требованием, чтобы Никсон не баллотировался в вице-президенты. Они считали, что выдвижение его кандидатуры приведет к потере голосов многих либералов и независимых, что против Эйзенхауэра проголосуют и многие демократы, отдавшие ему голоса в 1952 г. В апреле 1956 г., сопоставив все факты «за» и «против», боссы республиканской партии приняли решение о сохранении преемственности. Никсону, решили они, следует баллотироваться в вице-президенты. Эйзенхауэр присоединился к этому мнению.
Демократы попытались использовать болезнь президента, чтобы помешать его вторичному избранию. В этой кампании принял участие и кандидат демократов в президенты Эдлай Стивенсон. Во время избирательной кампании 1952 г. Трумэн призывал его спасти страну от Эйзенхауэра. Тогда это Стивенсону не удалось. На этот раз здоровье Айка как будто бы давало кандидату демократов новый шанс попытать счастье в борьбе за Белый дом. «Этим великим учреждением, – заявил Стивенсон, – нельзя руководить вполовину»[969].
Из 62 млн американцев, участвовавших в 1956 г. в голосовании, за Эйзенхауэра проголосовали 35,5 млн человек, т. е. более 57% участвовавших в голосовании. За кандидата демократов Стивенсона – соответственно, 26 млн (42%) голосов. Соотношение сил в конгрессе фактически не изменилось. В сенате и республиканцы, и демократы полностью сохранили свои позиции. За республиканцами осталось 47 мест, за демократами – 49. В палате представителей республиканцы вместо 203 мест получили 201, демократы увеличили число занимаемых ими мест с 232 до 234. Значительно ослабли позиции республиканцев в местных органах власти.
