Василий Потто - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
В Петербурге разрабатывался в то время новый проект управления Кавказом, по которому край этот разделялся на две совершенно отдельные и независимые друг от друга части: все Закавказье оставалось в непосредственном ведении главнокомандующего Грузией, а северная часть Кавказа отходила под управление кавказского и астраханского губернаторов, в лице которого сосредоточивалась военно-административная власть и над Кавказской линией. Выбор государя на эту новую должность остановился на Ртищеве, и в феврале 1811 года он прибыл в Георгиевск.
Кратковременное управление Ртищева линией принесло некоторую пользу в чисто гражданском отношении: он успел восстановить порядок во внутренних делах, которого не было при его предшественнике генерале Булгакове. Но в отношении военном действия его были неудачны. Принятая им система держать в повиновении горцев посредством подарков и денег была роковой ошибкой, отозвавшейся на линии по отъезде Ртищева горькими последствиями.
Ермолов в своих записках о Кавказе приводит несколько весьма любопытных фактов, могущих служить прекрасной характеристикой деятельности Ртищева. Желая, например, доказать миролюбивое настроение горских народов, он уговорил кабардинцев отправить в Петербург депутацию, чего не мог добиться ни один из его предшественников, но он не заметил, что в этой депутации не принял участия ни один из представителей почетнейших кабардинских фамилий. Между тем «шайка бродяг и бездомников», как называет депутацию Ермолов, принята была в Петербурге весьма благосклонно, и некоторым из депутатов даны были штабс-офицерские чины и богатые подарки. Возвратившаяся депутация даже прямо презиралась гордой черкесской аристократией, и таким образом все это импровизированное выражение преданности кабардинского народа могло только разве ухудшить положение дел на линии, и действительно, набеги, убийства и грабежи продолжались после того еще с большей интенсивностью.
Еще неудачнее была попытка Ртищева устроить мирные сношения с чеченцами – народом в высшей степени необузданным, диким и вероломным, не признававшим никогда никаких договоров. Собранные с этой целью в Моздок чеченские старшины были осыпаны подарками, но в ту же ночь, возвращаясь домой, напали за Тереком на обоз самого Ртищева и разграбили дочиста почти на глазах генерала.
Памятником пребывания Ртищева на Кавказской линии осталось также укрепление Святого Николая, воздвигнутое на Кубани на такой низкой местности, что во время разливов реки вода наполняла все укрепление и казармы. Болезненность и смертность в крепости превосходили всякое вероятное. «Трудно сказать, – говорит Ермолов, – чего желал Ртищев: более нездорового или более бесполезного места. Я приказал уничтожить убийственное сие укрепление».
Главнокомандующим в Грузию Ртищев назначен был помимо желания. Человек уже преклонных лет, не отличавшийся ни решительностью характера, ни выдающимися заслугами и военными дарованиями, Ртищев с крайней неохотой принял на себя тяжелую обязанность быть правителем обширного и беспокойного края. Особенно тяготило его то обстоятельство, что он попал в Грузию в трудную эпоху двенадцатого года, когда правительство, занятое приготовлениями к громадной борьбе с Наполеоном, естественно, не могло уделить южной своей окраине того внимания, какого требовали обстоятельства тогдашнего времени.
Между тем действительно Паулуччи оставил в наследство Ртищеву самое сложное и запутанное положение дел, требовавшее для своего разрешения незаурядной энергии. Турки угрожали отнять Ахалкалаки; персияне ворвались уже в Елизаветпольскую провинцию и на границе Карабага держали значительные силы; в Кахетии еще тлело восстание; царевич Александр вторгся в самую Грузию, а многочисленные скопища лезгин, наводнившие всю Картли, угрожали самому Тифлису; Дагестан кишел заговорами; в Кабарде поднималось сильное брожение. Между тем чума опустошала границы, а в районе Военно-Грузинской дороги восстали осетины, хевсуры, пшавы и тушины, которые, разрушив все мосты, совершенно перервали сообщения с Кавказской линией. К довершению всего русские полки не имели полного комплекта, а о помощи из России нечего было и думать.
В таких обстоятельствах не действовать было невозможно, и Ртищев, по его любимому выражению, «призвав на помощь всемогущего Бога», решился действовать, но не иначе как со свойственной его характеру и летам осторожностью.
Ознакомившись на месте с положением края, он поручил отряд, стоявший на турецкой границе, генерал-майору князю Орбелиани, составившему себе известность покорением Поти. На него он возложил обязанность защищать Ахалкалакскую область и ограждать Тифлис со стороны Ахалцихе. Молодой Котляревский, герой Ахалкалаков и Мигри, оставлен был против персиян, а для поддержки его назначены небольшие отряды генералов Клодта и Лисаневича, поставленные в Нухе и в Бомбаках. Генерал-майору Хатунцеву, покорителю Казикумыка, поручены были дела Дагестана, а Симанович был вызван из Имеретии в Тифлис для управления Грузией.
К счастью, турки, вопреки общим ожиданиям, не тревожили границ, все внимание их было обращено на развязку войны на Дунае. После того как еще при Паулуччи, 24 февраля 1812 года, генерал Лисаневич с казачьим полком и батальоном Тифлисского полка разбил турецкий отряд в Анатолии, при деревне Паргите, они ограничились лишь небольшими набегами, и князю Орбелиани за все это время не пришлось иметь ни одного сколько-нибудь значительного дела. А вскоре за тем последовал Бухарестский мир, и отряд Орбелиани мог быть даже отозван с турецкой границы в Грузию.
Нельзя, однако, не сказать, что, как ни выгоден был для России Бухарестский мир вообще, на Закавказье он произвел тяжелое впечатление; там вынуждены были отдать туркам все, что в последнее время отвоевано было у них с тяжкими жертвами. Удержан был – и то вопреки трактатам – один только Сухум, как резиденция абхазского владетеля, на том лишь основании, что город этот никогда не принадлежал непосредственно Турции. Но в Ахалкалаки, в Анапу и в Поти вступили опять турецкие гарнизоны, и магометанская луна вновь осенила победное русское знамя. Турция возвратила за Кавказом все, что было ею потеряно, а русские после целого ряда блестящих побед очутились по отношению к ней опять на тех же невыгодных позициях, на которых были при Кнорринге и Цицианове.
Мир с Турцией оказался, впрочем, как нельзя более кстати. Почти одновременно с заключением его вспыхнул опять бунт в Кахетии, еще так недавно подавленный при Паулуччи. На этот раз он распространился на соседние земли осетин, пшавов, тушин и хевсуров. Мятежники, не ограничиваясь уже грабежом и убийством русских чиновников, попадавшихся в их руки, просили помощи лезгин и отправили гонцов к царевичу Александру, приглашая его от имени всего народа прибыть в Грузию и принять бразды правления.
