Жорж Бордонов - Мольер
Мадлена Бежар. Если б вы и правда боялись, так были бы осторожнее и не взялись бы за одну неделю подготовить пьесу».
(«Версальский экспромт»)'
Единственный любопытный документ, вносящий живую ноту в то, что мы знаем о дочери Мольера, — это короткая фраза в посмертной описи имущества: «…детский наряд для той же пьесы, состоящий из юбки розового цвета и корсажа зеленой тафты, украшенного фальшивыми кружевами…»
Этот костюм Эспри-Мадлена надевала для представления «Психеи». Ей тогда еще не было шести лет. Когда умер отец, ей исполнилось восемь. Как прошли ее детские и молодые годы, нам неизвестно. Арманда вряд ли была для нее заботливой матерью. Эспри-Мадлену держали поодаль, хотя и не пренебрегали ее воспитанием. Некоторые мольеристы полагают, что она благоговела перед отцом; никаких доказательств этому нет. Будучи дочерью актеров, она легко могла бы сделать актерскую карьеру — труппа приняла бы ее с распростертыми объятиями. Но нет свидетельств о том, что она проявляла особый интерес к театру, хотя бы к отцовским сочинениям. Мы не знаем, была ли она жизнерадостна по натуре, как Арманда, или задумчива, как Жан-Батист. Все, что от нее осталось, — это несколько нотариальных актов, создающих впечатление жизни тихой и упорядоченной, но совершенно бесцветной и пустой; невольно задаешься вопросом, сознавала ли Эспри-Мадлена, что она — дочь Мольера. Если дело тут в какой-то преждевременной окостенелости души из-за недостатка внимания и нежности в детстве, то хотелось бы знать побольше о ее печалях и разочарованиях, чтобы с чувством поговорить про единственное дитя Мольера, оставшееся в живых. Но все, что можно написать по этому поводу, было бы сомнительной достоверности — или вовсе чистой выдумкой. Есть основания опасаться, что Эспри-Мадлена сама избрала обывательское прозябание, примирилась с этим уделом. В 1677 году ее мать выходит замуж во второй раз, и через год у нее рождается сын, Никола Герен д'Этрише. Арманда умирает в 1700 году. Эспри-Мадлена делит ее наследство со своим единоутробным братом. В 1705 году, сорока лет, она выходит замуж за небогатого дворянина из Лимузена, Клода де Рашель, сьера де Монталана. В 1707 году Никола женится на Жанне Гиньяр, дочери судейского. В 1708 году он умирает. Его вдова не слишком печется о книгах и бумагах Мольера, которые Никола поделил с Эспри-Мадленой. Эта последняя в свою очередь умирает в возрасте 57 лет, в 1723 году. Ее муж дожил до 1738 года. Неизвестно, что стало с доставшейся ему от Эспри-Мадлены частью библиотеки и бумаг Мольера. Во всяком случае, с этого момента все следы теряются, и навсегда. До нас не дошло ни одного автографа Мольера, кроме двух расписок (обе они особой важности не имеют), хранящихся в архиве департамента Эро. У нас нет ни писем, ни рукописей. Больше того, ни одно письмо Мольера не обнаружено и в частных собраниях. Из всех тайн, которыми окутана его судьба, эта — самая дразнящая, самая загадочная.
Нет необходимости говорить, как все это подхлестывало воображение, с какой легкостью рождались самые невероятные домыслы. Умолчать о них нельзя, хотя опровергать их мы полагаем делом не слишком плодотворным. Предоставим это занятие — или, вернее, это развлечение — детективам от Истории. Говорили, что Мольер не умер 17 февраля, а был подменен, и что он и стал знаменитой Железной Маской. Непонятно, за что его подвергли такому страшному наказанию: у короны не было подданного вернее, чем Мольер; он питал к самому королю искреннее уважение и привязанность. Дальше по ходу гипотезы следует, что полицейские сьера де Ла Рейни завладели бумагами столь опасного человека. Но это значит вовсе не обращать внимания на бесспорные доказательства того, что бумаги и рукописи существовали и после смерти Мольера: в 1699 году Никола Герен пробует дописать «Мелисерту» и сетует, что в черновиках Мольера не нашлось никаких указаний насчет развязки пьесы. А просьба Арманды, чтобы король вмешался в дело о похоронах, а ее прошение архиепископу Парижскому, а рассказ Барона Гримаре о последних минутах Мольера?
Библиофил Жакоб в пылу антиклерикального рвения утверждает, что бумаги и рукописи были захвачены и уничтожены церковными властями. Но почему же тогда столько экземпляров мольеровских комедий ускользнуло из рук священников и почему было разрешено такое количество переизданий?
Еще рассказывают случай такой немыслимый, что о нем едва ли стоит говорить всерьез. Будто бы в 1820 году какой-то крестьянин явился в Национальную библиотеку с тележкой, запряженное ослом и нагруженной свертками. Он сказал, что привез бумаги «господина Мольера». В тот день Библиотека была закрыта, крестьянина попросили прийти завтра, и он исчез, не оставив своего адреса. Однако удалось разузнать, что он был из Фешроля (департамент Сены-и-Уазы). А именно в Фешроле жила Жанна Гиньяр, вдова Никола Герена, после того как снова вышла замуж за некоего Белена в 1716 году. Разумеется, стали искать, наводить справки, строить догадки — ревностно и кропотливо, но безрезультатно. Может быть, знаменитый дорожный сундучок был уничтожен. Может быть, его еще найдут на каком-нибудь чердаке, и может быть, даже в том же Фешроле или его окрестностях. Но очевидно, что эта история про крестьянина с тележкой — чистая клевета на Национальную библиотеку. Никогда, ни в какой воскресный день, там не отвергли бы бумаги «господина Мольера».
Другая выдумка, наделавшая много шуму, состоит в том, чтобы отрицать существование Мольера, вернее, утверждать, что Мольер — это не Мольер, а подставное лицо Корнеля. Предположение было высказано Пьером Луисом, специалистом по литературным шуткам, и подхвачено Анри Пулайем. Якобы это Корнель написал комедии Мольера, а единственный вклад этого последнего — погрешности стиля, режиссерские искажения. Доказательства? Их, естественно, нет. Рассуждение строится на более или менее натянутых и произвольных сопоставлениях дат, на том обстоятельстве, что Мольер ездил в Руан навещать Корнеля, и так далее. При этом забывают и про «Психею», которую два драматурга писали совместно и в которой так легко установить, кому какая часть принадлежит: Мольер в прологе прямо говорит о помощи, оказанной ему Корнелем. И про «Реестр» Лагранжа и его драгоценные, точнейшие записи: когда труппа выдает деньги Корнелю, это плата за пьесы Корнеля! Откуда бы Мольер взял нужную сумму для гонораров за тайно поставляемые труппе комедии? Это главное возражение. Но есть и дополнительные: дружба таких литераторов, как Буало, Лафонтен, Шапель, уважение Расина. Неужели они допустили бы в свой круг самозванца, лжеписателя? Разве Французская Академия подумала бы о Мольере, будь он всего лишь фарсером, присвоившим себе чужие таланты? Наконец, по комедиям Корнеля видно, что он был неспособен писать по-мольеровски, равно как и Мольер не мог бы сочинить «Сида». Единственный опыт Мольера в трагическом жанре, «Дон Гарсия», не оставляет сомнений на этот счет, так же как и корнелевские стихи в «Психее». В сущности, это честь для Мольера, что с ним обходятся как с Шекспиром, который ведь тоже не Шекспир, а какой-либо знатный вельможа, в зависимости от прихоти очередного любителя басен и сплетен.
