Игорь Зимин - Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора
В рекомендациях по преподаванию истории подчеркивается: «…преподаватель… должен иметь в виду, кроме образовательного влияния этого предмета и воспитательное его значение, которое, главным образом, заключается в пробуждении и укреплении в учащихся чувства любви к своему отечеству»[759]. Программа преподавания истории была довольно подробной и хорошо построенной с точки зрения хронологии и изложения основных событий, хотя преподносились они в рамках дозволенного.
Серьезной была программа изучения литературы. Выпускные экзамены во втором классе (старшим был первый) предусматривали темы от русских народных сказок до литературного творчества Ломоносова. В первом класс ученицы должны были иметь представление о творчестве Карамзина, Жуковского, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, гоголя, Кольцова, Тургенева, Гончарова, Островского. Экзамен по русскому языку и словесности требовал основательной подготовки. Например, характеризуя творчество А. С. Пушкина, ученицы должны были знать «Очерк жизни Пушкина в связи с его лирическими произведениями»: «К портрету Жуковского», «Возрождение», «К морю», «19 октября 1825 года», «Зимний вечер», «В надежде славы и добра», «Три ключа», «К няне», «Воспоминание», «Брожу ли я вдоль улиц шумных», «Безумных лет угасшее веселье», «Осень», «Труд», «Туча», «Вновь я посетил тот уголок земли», «Отцы пустынники и жены непорочны», «19 октября 1836 года»[760]. Трудно судить, насколько институтские и гимназические библиотеки соответствовали программным требованиям. Однако вряд ли в то время была возможна ситуация, при которой в них, как случалось во времена К. Д. Ушинского, нельзя было обнаружить ни одного издания Пушкина или гоголя.
В начале XX столетия в женских институтах Ведомства императрицы Марии общее количество платных пансионерок, полупансионерок и приходящих учениц превысило количество собственно призревавшихся. По данным на 1904 г. в институтах Санкт-Петербурга (считая класс учительниц французского языка) обучались 1495 девушек, призревавшихся за счет ведомства, 233 пансионерки императорской фамилии и 1895 платных или своекоштных воспитанниц. В институтах Москвы в том году обучались 833 бесплатных воспитанницы, 38 императорских пансионерок и 793 своекоштных. Всего в женских институтах обеих столиц в то время обучались 2328 девиц, призревавшихся за счет ведомства императрицы, 271 пансионерка императорской фамилии и 2598 платных учениц[761]. В губернских институтах, среди которых были открытые заведения, количество воспитанниц, призревавшихся ведомством, было намного меньше, чем платных пансионерок, полупансионерок и приходящих учениц. В 1904 г. первых было всего 410 или 10,6 %. В то же время различных стипендиаток было 993 (26,0 %), платных пансионерок – 1755 (46,2 %), полупансионерок – 87 (2,4 %), приходящих платных учениц – 314 (8,2 %) и приходящих бесплатных – 243 (6,1 %)[762]. Это означает, что к 1905 г. женские институты в значительной степени утратили свою первоначальную функцию – давать призрение дочерям «недостаточных» дворян и чиновников.
Сословный контингент обучавшихся в институтах девиц оставался, однако, прежним. В 1904 г. в институтах обеих столиц 94 % воспитанниц принадлежали к дворянскому сословию. В губернских институтах к дворянству и чиновничеству принадлежали 87,2 % воспитанниц[763]. Это объясняется не только ограничениями на прием представительниц прочих сословий. Вероятно, многие родители не желали надолго отрывать дочерей от семьи.
Высокой была и пансионерская плата. В 1904 г. она составляла от 400 руб. в год в Смольном и до 200–250 руб. в губернских институтах. А с 1 января 1905 г. нижний предел оплаты был повышен до 360 руб. в год[764]. Так в начале XX столетия женские институты, несмотря на фактическую утрату первоначальной функции, в сословном отношении остались верны своим целям и задачам. Главным препятствием на пути превращения их в обычные средние или, при соответствующих преобразованиях, высшие учебные заведения была не только позиция ведомства императрицы, но и вся архаичная сословная структура дореволюционного российского общества.
Иной была ситуация в женских гимназиях Ведомства императрицы Марии. В 1904 г. в петербургских гимназиях представительниц дворянства и чиновничества было только 45,6 %, почетных граждан и купечества – 23 %, мещан и ремесленников – 18,5 %, крестьян и нижних воинских чинов – 8,1 %, иностранцев – 0,8 %. В московских гимназиях представительниц дворянства и чиновничества было только 33,8 %[765]. Это означало, что женские гимназии императрицы приобрели всесословный характер. Перемены в общественной жизни страны привели к пересмотру руководством ведомства представлений о роли семьи в воспитании и обучении подрастающего поколения. Во второй половине XIX в. ведущая роль в учебно-воспитательном процессе отводилась учебным заведениям, даже если они имели открытый характер.
Однако в начале XX столетия ведомство императрицы в полной мере осознало роль семьи в процессе воспитания и обучения учащихся. В марте 1907 г. приняли «Утвержденные главноуправляющим правила для родителей учениц женских гимназий Ведомства учреждений императрицы Марии», которые возлагали на них ответственность за религиозное воспитание и поведение учениц вне стен гимназии. Родители и «заступающие их место» – родственники, опекуны – должны были содействовать «начальству гимназии в том, чтобы ученицы соблюдали правила и указания гимназии относительно учебных занятий»[766]. На родителей возлагалась обязанность обеспечивать дочерей книгами и учебными пособиями, информировать руководство о том, будет ли девочка ходить в гимназию и возвращаться из нее одна или в сопровождении кого-либо из взрослых, просматривать дневники и еженедельно «удостоверять» это своей подписью, письменно сообщать о причинах непосещения занятий и невыполнении домашних заданий, а в случае болезни более двух недель, представлять справку от врача. Родители призывались «не уклоняться от приглашения в гимназию для объяснений относительно ученицы»[767]. Правила содержали и перечень обязанностей для учениц, не утратившие, кстати, актуальности в наше время – выполнять «в точности» все требования учебной дисциплины, являться на занятия одетыми «опрятно и по форме, без украшений в одежде и прическе»[768]. Броши, цепочки и прочее категорически запрещалось. Приходить в гимназию надо было так, чтобы успеть к утренней молитве. Правила требовали «посещать аккуратно уроки под опасением за несоблюдение этого правила быть не допущенными к экзаменам и оставленными в классе на второй год, по определению педагогической конференции»[769]. Поскольку обучение было платным, такое средство поддержания дисциплины являлось весьма действенным. Женские гимназии ведомства императрицы в то время, по существу, ничем не отличались от гимназий Министерства народного просвещения, и их принадлежность к благотворительному ведомству была не более чем данью традиции.
