Александр Лебедь - За державу обидно
Удивительно знакомая картина с несущественным уточнением - "прогонку сквозь строй" следует заменить на "неуставные взаимоотношения". Остальное все сходится. А военные министры, как тогда обстояло дело с ними? Пожалуйста. Один: "Человек, не лишенный способностей, генерал Сухомлинов отличался властолюбием и вместе с тем поразительным легкомыслием. Своей бодростью и неизменным оптимизмом он нравился Государю и импонировал ему".
Бывают же такие исторические совпадения! И второй: "Гучков - при содействии услужливой Ставки - произвел настоящее избиение высшего командного состава. Армия, переживавшая самый опасный час своего существования, была обезглавлена... Во главе ряда Военных Округов были поставлены авантюристы, наспех произведенные в штаб-офицерские чины. Воинской иерархии для проходимца-министра не существовало".
Воистину, история повторяется дважды: один раз в виде трагедии, второй раз - в виде фарса!
И еще. О Куропаткине: "Генерал Куропаткин обладал лишь низшей из воинских добродетелей - личной храбростью... Куропаткину больше, чем другим, не хватало "мужества" в суворовском понятии этого слова. Отличный администратор, генерал Куропаткин совершенно не был полководцем и сознавал это. Отсюда его неуверенность в себе... Куропаткин привык делать дела с разрешения и одобрения, без них ни на что не решался. Ему была присуща боязнь начальства, когда ум, образование, знания, храбрость и честность разбиваются о робость перед чем-то высшим, боязнь ответственности. Царь не мог командовать армией за 10 тысяч верст, Куропаткину дана была полная власть, но..."
Почему так получилось? Ответ на вопрос в книге "Итоги японской кампании" дает... генерал Куропаткин: "Люди с сильным характером, люди самостоятельные, к сожалению, не двигались вперед, а преследовались, в мирное время они для многих начальников казались беспокойными. В результате такие люди часто оставляли службу. Наоборот, люди бесхарактерные, без убеждений, но покладистые, всегда готовые во всем соглашаться с мнением своих начальников, двигались вперед".
Вывод первый: ничто не ново под луной. Вывод второй: если во главе львов стоит лев - победа гарантирована, если лев стоит во главе ослов 50x50, но если во главе львов - осел - это финиш!
Офицеры и солдаты. Солдаты и офицеры. Какими они были, наши прапрадеды, в те предгрозовые годы? Ведь взаимоотношения между ними привели сначала к расколу в армии, а вслед за нею рухнула и держава.
"Для солдат 1914 года офицеры были старшими членами великой полковой семьи, воспитавшего их полка. Отношения между офицерами и солдатами Русской армии были проникнуты такой простотой и сердечностью, подобных которым не было ни в какой иностранной армии, да и ни в каких иных слоях русского народа. Вооруженный народ 1916 года видел в офицерах только "господ", принося в казармы запасных полков, а оттуда в окопы всю остроту разросшихся в стране социальных противоречий и классовой розни".
Пройдет еще год, и они насмерть вцепятся друг другу в глотки.
А теперь о пользе беспредельной, доведенной до абсурда "демократизации" армии: "В конце апреля перевертень Поливанов закончил свою "Декларацию прав солдата" - этот, по словам генерала Алексеева, "последний гвоздь в гроб нашей вооруженной силы"...
Согласно этой декларации, военнослужащие получали все политические права (участие в выборах), могли поступать в любую из политических партий, могли исповедовать и проповедовать любые политические убеждения ("долой войну", "долой офицеров"). В воинские части в тылу и на фронте могли свободно доставляться все без исключения печатные издания (в том числе и анархические). Отменялось обязательное отдание чести. И, наконец, упразднялись все дисциплинарные взыскания. Регулярной вооруженной силе наступал конец..."
Если кто-то думает, что для того, чтобы разложить до молекул в моральном плане любое войско, надо много думать и работать, тот глубоко ошибается. Делать не надо вообще ничего, думать тоже. Надо просто сказать: "Ребята, носите погоны, получайте деньги и, очень вас прошу, пожалуйста, ровным счетом ничего не делайте. Вольно, не напрягайтесь". И все. Больше ничего не надо: "ребята" спланируют процесс разложения так, что никакому Генеральному штабу не снилось. Если к "ничегонеделанью" примешать в соответствующих пропорциях межпартийную рознь и межрелигиозную вражду, можно стать счастливым обладателем совершенно уникальной шайки. А если под создание и организацию шайки подвести законодательную основу, да на самом высшем уровне? И сделать так, чтобы вся страна стала одной сплошной шайкой? Что из этого получится? Не надо напрягать фантазию - все было. Обратимся опять к Истории: "Вся Россия превратилась в один огромный сумасшедший дом, где кучка преступников раздала толпе умалишенных зажигательные снаряды, а администрация исповедовала принцип полной свободы этим умалишенным во имя "заветов демократии". Спасти страну можно было только расправой с предателями и обузданием взбесившихся масс. Но для этого необходимо было переменить всю обанкротившуюся систему управления - заменить трескучие фразы решительными мерами".
Вот так он и замкнулся тогда, первый порочный круг с далеко идущими последствиями.
Так, может, политический фон был другой? Увы, одинаковые причины порождают одинаковые следствия. Опять слово Истории: "Не будем изображать всех подробностей революционного позора нашей Родины. Восемь месяцев, с февраля по октябрь 1917 года, были грязной страницей тысячелетней нашей истории. Невиданная грязь была затем смыта великой кровью"... "Дикий опыт "стопроцентной демократии" с марта по ноябрь 1917 года - насаждение в военное время совершенно нового, неиспробованного строя, полное пренебрежение государственностью во имя каких-то книжных принципов, оказавшихся никуда не годными, - этот безумный опыт вошел в историю под названием "керенщины", по имени своего самого характерного - и в то же время самого бесхарактерного деятеля".
А теперь о политических проходимцах прошлого. Наших проходимцах. Нашего прошлого. И настоящего: "Великой страной взялись управлять люди, до той поры не имевшие никакого понятия об устройстве государственного механизма. Пассажиры взялись управлять паровозом по самоучителю - и начали с того, что уничтожили все тормоза". "Инстинкт государственности, понимание интересов Государства были совершенно незнакомы либерально-демократической общественности. Ею завладели два чувства: безотчетная ненависть к "старому режиму" и страх прослыть "реакционерами" в глазах Совета Рабочих Депутатов. Не было удара, которого эти люди не согласились бы нанести своей стране во имя этой ненависти и этого страха..."
