Владимир Дайнес - Маршал Конев
Позже И.С. Конев в беседе с доктором исторических наук А. Пономаревым оправдывался:
— Я знаю, Георгий обижается на меня за эту статью. А что я мог тогда сделать: состоялся пленум ЦК, членом которого был и я. Решение одобрили, как всегда, единодушно. Меня вызвали и предложили (точнее, приказали) написать такую статью, и я подчинился. Так сказать, дали «партийное поручение». Да и статья, скажу прямо, была подготовлена без моего активного участия. Фактически подписал только.
Г.К. Жуков эту статью не забыл. В своих мемуарах он отмечал: «С И.С. Коневым я часто встречался по делам гарнизона и ничего о нем сказать не могу. Он производил на меня хорошее впечатление и был всегда активен»{584}.
Более подробно Жуков о своих отношениях с Коневым говорит в воспоминаниях, записанных в 1963–1964 гг.{585}:
«Одновременно с сообщением постановления Пленума ЦК в печати была помещена обо мне статья маршала КОНЕВА полна [я] досужих выдумок и клеветнических выпадов. КОНЕВ поразил меня своей беспринципностью. Как известно, КОНЕВ был моим первым заместителем. Ему минимум три месяца в году приходилось замещать меня по должности Министра обороны, следовательно, очень часто приходилось проводить в жизнь все основные задачи, которые стояли перед Министерством обороны, повседневно контактируя[80] с ЦК и Правительством. И я не знаю случая, когда он имел бы особую от меня точку зрения по всем принципиальным вопросам. Он часто хвалился тем, что у нас в течение долгих лет совместной работы выработалась общая точка зрения по всем основным вопросам строительства и подготовки Вооруженных Сил. Как старого политработника, я ценил КОНЕВА и прислушивался к его советам по вопросам воспитания личного состава и практическим вопросам партийно-политической работы. КОНЕВ часто уверял меня в своей неизменной дружбе.
И каково же было мое удивление, когда он на Пленуме заявил, что он — КОНЕВ никогда не был мне другом, что он всегда считал, что я явно недооценивал его работу, что я его игнорировал и что он — КОНЕВ по ряду вопросов не был согласен со мной, но, что он опасался ставить вопросы о разногласии перед Президиумом ЦК, считая, что ЖУКОВ проводит вопросы, согласовав с Президиумом. Примерно через полгода после Пленума я случайно встретил КОНЕВА на Грановской улице. Я не хотел встречи и разговора с КОНЕВЫМ, но он, заметив меня, остановился около своей машины и ждал меня. Между нами состоялся такой разговор:
КОНЕВ: “Добрый день! Ты, что же не заходишь? Совсем от нас оторвался, забыл старых друзей”.
Ответив на приветствие, я сказал: “Иван Степанович! О каких ты друзьях говоришь. Если говоришь о себе, так ты же заявил на Пленуме ЦК, что никогда не был другом ЖУКОВА”.
КОНЕВ: “Ты, конечно, всего того Tie знаешь, что предшествовало Пленуму ЦК, тогда вопрос стоял очень серьезно. Заходи, поговорим”.
Я ему ответил: “Ты, что же, Иван Степанович, перепугался и стал открещиваться от дружбы со мной? А вообще-то я тебя не понимаю. Ты же Маршал Советского Союза, член ЦК, знал хорошо все то, что говорилось обо мне, является фальшью, сфабрикованной против меня с определенной целью. Как же ты не возражал против всей этой затеи? Что касается твоего приглашения заходить в Министерство обороны, думаю, что мне там делать нечего”.
Ввиду того, что прохожие, узнавая нас, стали останавливаться, мы распрощались. КОНЕВ сел в машину, я пошел пешком проветриться после такого неприятного разговора»{586}.
Когда редколлегия «Военно-исторического журнала» решила опубликовать статью под названием «От солдата до маршала», посвященную 70-летию Г.К. Жукова, Маршалы Советского Союза И.С. Конев, В.Д. Соколовский и А.М. Василевский отказались подготовить соответствующий очерк. Поэтому его подготовка была поручена военному историку Н.А. Светлишину{587}.
В 1960 г. Маршал Советского Союза И.С. Конев назначается генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. В обиходе ее именовали «райской» группой. Но вскоре ему пришлось возглавить Группу советских войск в Германии. Подоплека этого назначения была следующей.
Жесткий курс председателя Госсовета ГДР В. Ульбрихта, экономическая политика, направленная на то, чтобы «догнать и перегнать ФРГ», и соответствующее увеличение производственных норм, хозяйственные трудности, насильственная коллективизация 1957–1960 гг., внешнеполитическая напряженность и более высокий уровень оплаты труда в Западном Берлине побуждали тысячи граждан ГДР уезжать на Запад. Только в 1961 г. страну покинули более 207 тыс. человек, главным образом молодые и квалифицированные специалисты. Возмущенные власти Восточной Германии обвиняли Западный Берлин и ФРГ в «торговле людьми», «переманивании» кадров и попытках сорвать их экономические планы.
3–5 августа 1961 г. в Москве состоялось совещание секретарей коммунистических и рабочих партий стран Варшавского договора. На нем было принято решение о строительстве «Берлинской стены»[81]. Это решение было послушно проштамповано 7 августа на заседании политбюро Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), а 12 августа — Советом министров ГДР. Полиция Восточного Берлина была приведена в состояние полной готовности. В 1 час ночи 13 августа началось осуществление проекта. Около 25 тыс. членов военизированных «боевых групп» с предприятий ГДР заняли линию границы с Западным Берлином. Их действия прикрывали части восточногерманской армии. В состояние боевой готовности была приведена Группа советских войск в Германии. К 15 августа вся западная зона была обнесена колючей проволокой, и началось непосредственное возведение стены. В тот же день были перекрыты четыре линии Берлинского метро и некоторые линии городской железной дороги.
По воспоминаниям Наталии Коневой, Хрущев решил направить в Берлин Ивана Степановича{588}. На приеме, который проводился в Кремле по случаю прилета космонавта Германа Титова, Хрущев подошел к Коневу и сказал:
— Иван Степанович, собирайтесь, нужно лететь в Берлин.
Когда нужно ехать?
— Как можно быстрее, либо сегодня вечером, либо с утра. Хрущев называл назначение Конева в Берлин «сделать ход
конем». Н. Конева, касаясь этого события, отмечала: «Боевой опыт отца, его решительность, организаторские способности оказались востребованными в условиях чрезвычайно опасного для мира в Европе кризиса, для ликвидации которого, как известно, в городе в считанные дни выросла знаменитая Берлинская стена».
