Серго Берия - Мой отец – нарком Берия
Соглашение о перемирии было подписано в Пханмунджоме в июле 1953-го. Сталина к тому времени уже не было в живых, а китайский и северокорейский диктаторы убедились – американцы Юг не отдадут. Пошли на компромисс и Соединенные Штаты. Война окончилась там, где и начиналась три года назад, – на демаркационной линии вдоль печально известной с тех пор 38 параллели.
Как ни странно, до сих пор многие источники утверждают, что жертвой агрессии стала Северная Корея. Это неправда, и весь мир давно об этом знает. Войну развязал Советский Союз. Это была инициатива Сталина. Хотя для военных особой тайны не было, конечно, – в небе Кореи воевали наши летчики.
Разговор в Кремле, о котором я хочу рассказать, состоялся накануне высадки американского десанта в Корее. К тому времени мы уже закончили работы по противокорабельным ракетам и успешно провели испытания. Сталин об этом, разумеется, знал – о результатах испытаний я докладывал Президиуму ЦК.
Изделие уже было запущено в серию, но пока мы имели всего 50 ракет.
О готовящейся высадке вблизи Сеула советская стратегическая разведка знала. Американцы уже сосредоточили большие морские силы – линкоры, десантные корабли, несколько авианосцев, вспомогательные суда…
С этого Сталин и начал разговор: разведка докладывает, что готовится очень крупный десант. Американцы хотят отбросить северокорейские войска – цель их нам понятна. Что скажут наши военные и конструкторы? Сможем мы помешать американцам, имея новое оружие?
Мы доложили, что можем поражать такие цели на расстоянии ста с лишним километров. Как показали испытания, чтобы вывести авианосец из строя, необходимо от четырех до шести ракет, для большого транспорта вполне достаточно одной ракеты.
О готовности авиационных полков и о результатах учебных стрельб доложил Павел Федорович Жигарев, главком ВВС. Впоследствии он стал Главным маршалом авиации, первым заместителем министра обороны. Затем стал докладывать Дмитрий Федорович Устинов, министр вооружения.
Я и мои товарищи чувствовали себя в те минуты именинниками. Шутка ли, наша «Комета» – под таким шифром шло это изделие – запущена в серию.
Холодным душем для собравшихся стало выступление моего отца.
– По тем же данным разведки, – сказал отец, – в случае если мы ввяжемся в большую войну, американцы планируют нанести ядерные удары по всем нашим основным промышленным центрам. Будут бомбить и Москву. Поэтому, полагаю, любые действия должны быть предприняты с учетом этого непреложного факта.
Возникла пауза. Хрущев, Маленков, Булганин, Василевский, другие военные молчали.
– А разве мы не имеем оружия для защиты с воздуха? – спросил Сталин. – У нас есть истребительная авиация, перехватчики…
– Давайте послушаем военных, – предложил мой отец. – Смогут ли они прикрыть Москву, Ленинград и остальные экономические и военные центры? По нашим данным, американцы планируют бомбардировку семи-десяти городов…
…Это совещание в Кремле мне особенно запомнилось, потому что нас Сталин оттуда… выставил. Когда зашла речь о применении противокорабельной ракеты, я по молодости, не дожидаясь, что скажут другие, встал да и сказал, что этого делать нельзя. Сталин внимательно посмотрел на меня:
– А что, вы не готовы к этому?
– Да нет, – отвечаю, – готовы, испытания прошли, но…
– В таком случае, – перебил меня Сталин, – вас никто не спрашивает. Вы можете говорить о готовности, сможет ваша ракета поразить цель или не сможет, а применять ее или не применять – это не вашего уровня дало. И вообще не место вам здесь. Уходите…
Мы встали и ушли. Настроение, прямо скажу, было не лучшее…
Остальное знаю от Василевского и отца. Сталин предлагал перебросить два полка Ту-4. Каждый из этих самолетов нес на подвесках по два снаряда. В Китае уже были размещены несколько полков Ил-28, так что проблем здесь не было.
– Давайте принимать решение, – предложил Сталин. Политбюро тут же согласилось. Больше всех, вспоминал отец, говорил Булганин: мол, решение это правильное, иначе высадку американцев нам не сорвать.
Все шло к тому, что локальная война могла перерасти в серьезный военный конфликт. Сталина это поначалу не пугало. Он так и сказал: «А что, пусть ударят, а мы ответим». Отец предложил тогда:
– Давайте все же выслушаем начальника Генерального штаба, который с министром обороны не согласен.
Штеменко и Василевский однозначно заявили, что если мы ударим по американским кораблям, последствия предугадать нетрудно. Военных поддержал мой отец.
Сталину доложили, что средства, которыми располагает противовоздушная оборона, не позволяют с вероятностью даже 60 процентов утверждать, что американские самолеты будут сбиты. Наша истребительная авиация, объяснили Сталину, может перехватывать бомбардировщики на высоте до 12 километров, в то время как, по имеющимся данным, потолок американских машин достигает 18 километров. Не исключено, что на большой высоте пойдут одиночные машины, а массированного налета не будет.
Сталин внимательно выслушал доводы военных и отменил решение о переброске тех двух полков.
– Так дело не пойдет! – сказал. – Верните тех мальчиков, которых мы выставили…
Когда через час нас разыскали, мы поняли, что дело совсем плохо, коль к Сталину вызывают. Первый вопрос Сталина был таким:
– Мне доложили, что вы работаете над ракетой для ПВО?
Я сказали, что работаем, и докладывали о своих разработках военным, но те не очень заинтересованы.
– У кого уже есть такие ракеты? – спросил Сталин.
– В Швейцарии, у фирмы «Эрликон», но на меньшее расстояние.
– У нас возник вопрос: если американцы проведут налет на Москву, ваши ракеты достанут цели на высоте двенадцать-шестнадцать, а может, восемнадцать километров?
– Потенциальная дальность до двадцати пяти километров, – докладываю.
– Хорошо. Товарищ Берия, – обратился Сталин к отцу. – Организуйте на базе уже имеющихся коллективов с привлечением министерства вооружения, любых других организаций, если это будет необходимо, эти работы. Мы должны получить ракету для ПВО в течение года.
И тут я допустил вторую ошибку, заметив, что сделать ракету за это время будет очень сложно. И это в присутствии членов Президиума ЦК, высших военных.
Сказал и тут же пожалел об этом. Сталин рассердился:
– Имейте в виду, простыми вещами мы в Политбюро не занимаемся. Любые вещи, которые мы тут обсуждаем, – сложные вещи. Ваша задача не рассуждать, а выполнять! Так вот я вам приказываю, – но тут же поправился, – Политбюро постановляет в течение года сделать систему, которая прикрыла бы Москву.
