Эдвард Радзинский - «Друг мой, враг мой…»
– Да ладно, пусть говорит, – и подмигнул Бухарину – дескать, это неважно, мы-то знаем: лжет.
Бухарин успокоился.
Пятаков, все так же равнодушно и не поднимая головы, повторил то, о чем свидетельствовали на следствии Зиновьев и Каменев: оказывается, рядом с зиновьевским террористическим центром существовал «параллельный троцкистский центр», в который входили он, Бухарин, Сокольников и Радек. Центр по указанию Троцкого давал установки на вредительство, диверсии, террор. Замышляли, конечно, убийство товарища Сталина и верных его соратников….
Здесь Бухарин опять не выдержал, закричал:
– Ты что, рассудка лишился? Ты отвечаешь за свои слова?!
Пятаков впервые поднял голову и с какой-то жалостью посмотрел на него.
– Отвечаю. Но придется ответить и тебе, – печально сказал он. После чего спросил Кагановича: – Я могу идти?
Тот позвонил. Вошел тот же офицер, но уже с конвойным. Пятакова увели.
– Они что, с ума все посходили? – Бухарин чуть не плакал.
– Врет блядская рожа! – все так же весело отозвался Каганович и позвонил в колокольчик.
Ввели Радека. Этот выглядел вполне сносно, даже вальяжно.
Без вопроса, почти дословно он стал повторять все сказанное Пятаковым.
– Карл! Карлуша, милый, да что ж ты такое несешь? – взвыл Бухарин. – Ты ведь сам совсем недавно просил меня поговорить с Кобой, убедить его, что ты не виновен!
Тут Радек побледнел, попросил воды и… начал оседать на пол. Ему стало плохо. Он сидел на полу и как-то странно икал. Его увели. Бедный Бухарин от бессилия заплакал.
– Врут! Всё врут, негодяи! Но зачем? Зачем?! Зачем?! – повторял и повторял он. – Они попросту решили оболгать меня перед Кобой!
– Да не принимай близко к сердцу. Собака лает, ветер носит, а караван наш идет неуклонно вперед, – продолжал веселиться Каганович.
Бухарин не понимал причину его веселья, ибо не понимал главного: дело было сделано, показания получены.
Помню, как я принес Кобе записи допросов Пятакова и Радека.
Коба печально вздохнул:
– Видишь, против Бухарчика показывают все. Товарищ Коба готов верить Бухарчику. Но Генеральный секретарь партии товарищ Сталин обязан думать о партии. Ведь его обвиняют в диверсиях, в организации убийств. Обвиняют такие ответственные люди! И к тому же его друзья!
Коба зачем-то играл передо мной. Впрочем, мы все – я, он, Радек, Пятаков, Каганович – становились участниками задуманного им спектакля, который шел теперь под хохот всей Европы.
Хохот Европы… И наш ужас.
Золото Колумба
Я уехал в Париж. По приказу Ежова я должен был отозвать обратно в СССР сразу нескольких своих агентов. Мне эта массовость показалась подозрительной, и я рекомендовал им ослушаться меня и не ехать. Так я спас часть своей агентуры.
В это время Кобе очень повезло: началась гражданская война в Испании. Генерал Франко поднял мятеж против республиканского правительства Народного фронта. За его спиной стоял ненавистный всей европейской интеллигенции Гитлер.
Коба не сплоховал. Коминтерн тотчас принял решение о создании интернациональных бригад. Либералы со всего мира вступали в бригады и отправлялись помогать Республике. Но главными союзниками и помощниками республиканцев стали мы! Это как-то сгладило впечатление от процесса Каменева и Зиновьева. СССР возвращал себе симпатию!
Постпредом в охваченную огнем Испанию Коба назначил нашего самого титулованного по европейским меркам дипломата – Марселя Розенберга.
Марсель Розенберг – еще одна легендарная личность, для которой не хватило места ни в этой, нынешней, рукописи, ни в тогдашней жизни.
Я постараюсь быть запоздало справедливым…
Вместе с ним в двадцатых годах я создавал агентурную сеть в Германии, Франции и Швейцарии. Он был блестящий разведчик, избравший в качестве «крыши» профессию дипломата. Трудно перечислить языки, на которых Розенберг свободно говорил… У него было какое-то нечеловеческое обаяние. Маленький, лысенький, с безукоризненными европейскими манерами и непередаваемой доброжелательнейшей улыбкой, он так не соответствовал образу коммуниста-фанатика, которым пугали европейцев! Он являлся мастером закулисных переговоров. В тот период, когда мы выстраивали союз против Гитлера, Розенберг сумел сделать почти невозможное – Франция и Чехословакия заключили с нами, с большевиками, договор о взаимопомощи!
Он общался с Кобой напрямую, в обход наркома иностранных дел. Как и я, Розенберг тоже был его личным эмиссаром.
Когда мы вступили в Лигу Наций, его избрали заместителем ее Генерального секретаря. Коммунист вел заседания Лиги Наций – одна из главных дипломатических сенсаций тридцатых годов! На этом посту он сумел завербовать нескольких знаменитых журналистов, которые много помогали «князю Д.» во время моей работы во Франции.
Этого самого знаменитого большевистского дипломата Коба отправил постпредом в Испанию, как бы подчеркивая нашу любовь к республиканцам. Доброжелательный интеллектуал Розенберг, столь не похожий на фанатика, был… фанатиком коммунистической идеи. Он так же, как все мы тогда, мечтал о всемирном равенстве, братстве, о мире без наживы. И потому для него, восхищавшегося Троцким, была мучительна одна из главных задач, поставленных перед ним Кобой, – охота на троцкистов.
Марсель приехал с целой группой военных советников, среди которых выделялся блестящий наш разведчик Лев Фельдбин. (Он же – Александр Орлов. У нас на Лубянке он значился как Никольский, в Париже работал под фамилией Голдин… У него было два десятка фамилий.)
С Орловым, как и с Марселем Розенбергом, я много сотрудничал. Во второй половине двадцатых годов он руководил резидентурой в Париже, в 1933–1935 годах вместе со мной действовал в Европе (Германии, Франции, Италии и Швейцарии; в Англии мы вместе работали с «кембриджской пятеркой»).
Кстати, он написал умный учебник для высшей школы НКВД – как вербовать иностранцев. Ознакомьтесь, если сможете, там много и моих идей…
Когда началась гражданская война в Испании, Коба отправил его в Мадрид.
Этот жгучий брюнет с модными усами был опытным донжуаном и пользовался этим не только для вербовки за границей. У него завязался бурный роман с молодой красоткой, работавшей у нас. И когда он не захотел уйти от жены, та застрелилась прямо перед зданием Лубянки. Перед самым его отъездом в Испанию.
Думаю, эта история его сильно изменила…
В Испании Орлов занял официальную должность военного советника республиканской армии. Его истинной деятельностью являлась разведка, контрразведка и партизанская война в тылу армии генерала Франко.
