Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
— Простите. Прошу следовать за мной. Я провожу вас до машины.
На следующий день, рано утром, в газете «Правда», которую Рерихам принес дежурный по этажу (они давно знали: один из тех, кто приставлен к ним), они увидели большой портрет Дзержинского в черной траурной рамке. Под ним краткое правительственное сообщение: вчера, 20 июля 1926 года Феликс Эдмундович после выступления на пленуме ЦК партии скончался от сердечного приступа.
…Они уезжали поездом из Москвы в Новосибирск — там предстояла пересадка до Барнаула — двадцать второго июля.
В Москве шел проливной дождь. Он встречал их на родине, и вот — провожает.
Есть два странных совпадения в жизни семьи Рерихов: они навсегда покидали Россию, отправляясь в Финляндию поездом в Сердоболь в ночь с шестнадцатого на семнадцатое декабря 1916 года, когда был убит Григорий Распутин. И вот теперь поезд «Москва — Новосибирск» отходит от перрона Казанского вокзала, в купе мягкого вагона — все семейство Рерихов, по стеклам окна текут дождевые потоки, а в это время из Колонного зала под траурные звуки похоронного марша Шопена выносят гроб с телом «железного Феликса»…
Чтобы понять произошедшее в дальнейшем, необходимо завершить московское житье Рерихов событием, о котором не знали ни сами отважные путешественники, ни их опекуны в лубянских кабинетах: в Москве, в начале июля 1926 года, Рерих был опознан тайными сотрудниками Интеллидженс Сервис; об эмигранте-«американце» была собрана вся возможная информация; временный поверенный в делах британской миссии в столице Советского Союза переправил все собранные сведения о художнике в Форин-офис — в частности, шифровку о том, что Рерих намеревается продолжить свою Трансгималайскую экспедицию, сначала отправившись в Монголию, а потом в Тибет.
Глава 8
Уже было заявлено: в этой книге не будет подробно рассказано о самой грандиозной Трансгималайской экспедиции Николая Константиновича Рериха, ибо у этого беллетризированного исследования другая цель.
Достижение этой цели и диктует необходимость сделать лишь некоторые извлечения из череды событий и приключений миссии нашего великого соотечественника в Азии в 1923 — 1928 годах.
На Алтае экспедиция пробыла недолго — до семнадцатого августа.
Опять в дневнике Елены Ивановны появилась эта дата: «17 августа. Явите память о семнадцатом числе, данном в Москве. Сегодня видели Белуху и долину города».
То, ради чего Рерих рвался на Алтай, не достигнуто: заветная тропа, начинающаяся у подножия горы Белухи (в разговоре с Николаем Константиновичем мистический ученый Барченко называл ее «китайской дорогой»), проходит через Кочуроу по правому берегу реки Катунь.
— Но чтобы выйти на нее, — говорил профессор Барченко академику Рериху во время их беседы на Лубянке, — надо на высокой скале увидеть развалины старого буддистского храма. От него начинается тропа, ведущая в Тибет, а потом в Шамбалу. Но эти священные руины могут быть явлены только достойным, «продвинутым», тем, кого владыки Шамбалы ждут. От всех прочих, ищущих тропу с корыстными, эгоистическими целями, Белуха спрячет руины, скрывая их или в туманах, или в облаках и тучах, или погружая развалины то в дождевую мглу, то в снежную заметь. Так говорили мне голбешники, с которыми я встречался.
А Глебу Ивановичу Бокию после того, как под утро, когда закончилась их встреча и Рериха на дежурной машине повезли в гостиницу «Метрополь», Александр Васильевич сказал:
— Этот человек никогда не найдет тропу в Шамбалу. Ни ту, которая начинается у подножия Белухи, ни любую другую, ведущую туда.
— Полно вам! — запротестовал начальник спецотдела и встревожился. — Вы просто завидуете Николаю
Константиновичу и тому, что у него есть такая возможность — идти своей экспедицией. Погодите, дорогой Александр Васильевич, будет подобная возможность и у вас…
— Не найдет! — перебил профессор Барченко, и горькое сожаление было в его голосе.
— Но почему? Объясните… Мистический ученый не ответил.
…Две недели они кружили вокруг Белухи с проводниками, которые слышали и о руинах буддистского монастыря, и о «китайской дороге», представляли, где это заветное место должно быть, но все поиски были тщетны: шли дожди, наплывали туманы; однажды, вопреки календарю, резко похолодало, небо заволокло тяжелыми тучами, вдруг на зеленую августовскую землю большими мокрыми хлопьями повалил снег — священная гора исчезла во внезапном снежном буране: Белуха хранила свою тайну от Рериха и его спутников.
Среди местных проводников был древний старик Семен Иванов. Когда кончился внезапный буран и выглянуло ослепительное солнце, он отозвал в сторону Рериха и тихо сказал ему:
— Я знал голбешников, которые по китайской дороге проходили в страну тех, к кому ты стремишься. Но страна одна, а путей к ней много. Верно?
— Верно, — вздохнул живописец.
— Я знаю об одном из них. Голбешники же и поведали. Собирался сам дойти… Не судьба, все что-то держало. Запомни один монастырь: Сага-дзонг.
— Сага-дзонг, — как эхо, повторил Рерих.
— Если попадешь в те края, дальше путь к Шамбале… Ведь ты ищешь ее?
— Да.
— Дальше путь такой… Запомнишь или запишешь?
— Лучше запишу.
— Тогда пиши. Если пройти от восточной башни триста шагов…
Он записал все, что продиктовал старец Семен Иванов, а вечером прочитал короткую запись Елене Ивановне.
— Похоже на легенду, — сказала Лада. — Сколько легенд мы слышали в разных краях о путях в Шамбалу! Но записку сохрани. Кто знает! Может быть…
Снежный буран у подножия Белухи разразился пятнадцатого августа 1926 года. Время торопило, и уже не они распоряжались им.
А 17 августа начался первый вариант продолжения операции «Тибет-XIV», и Рерихи были уже не властны в своих поступках.
Лагерь экспедиции, пока совсем малочисленной (и доктор Рябинин, и американская чета Лихтманов, встретившись в Москве, должны были приехать в Монголию, в Улан-Батор позже: «Вы будете вызваны телеграммой»), находился в деревне Верхний Уймон, недалеко от Белухи.
17 августа, на заре, с первыми петухами, лагерь покинули на лошадях четверо: Николай Константинович и Юрий Николаевич Рерихи, лама Рамзан, новый член экспедиции, и местный проводник. Путь по еле приметной тропе через тайгу был недолог — всего несколько километров. Не прошло и часа, как путники оказались на Чуйском тракте, ведущем в Монголию, в условленном месте, где их ждали три автомобиля марки «Додж». Захлопали дверцы машин. Спешившихся путешественников встретили сотрудники НКВД, естественно, в штатском, но вооруженные, как любили говорить в те далекие времена, «до зубов» (если иметь в виду человеческую жизнь).
