Федор Углов - Под белой мантией
Мы пережили разрушительную войну. Было время, когда Украина, Белоруссия лежали в развалинах, и партия обратилась к обескровленному и голодному русскому народу, с призывом отдать всё на восстановление братских республик. И хотя половина России тоже была в развалинах, она отдавала последнее своим братьям. Во всех республиках налажена богатая духовная и культурная жизнь. Это заметно туристам, об этом пишут в специальных исследованиях. Мы все понимаем, что особого внимания заслуживает центральная Россия, которая издавна является ядром русского централизованного государства. Как говорил Д. И. Менделеев: «Им сложилась и живёт вся Россия».
Центральная Россия — важнейший очаг русской духовной культуры. Здесь веками накапливались огромные духовные ценности. Она славится своими архитектурными шедеврами, крупнейшими в мире книгохранилищами, театральными школами, получившими мировое признание. С этим районом нашей страны связана жизнь и деятельность многих великих сынов России: Толстого, Чайковского, Есенина, Тургенева. Центральный Район — родина Пушкина, Радищева, Некрасова, Островского, Глинки, Мичурина, Циолковского, Павлова, Пржевальского, Гагарина. Здесь творили Баженов, Казаков, Воронихин и другие. В центральном районе начинаются истоки национальной русской культуры, оказавшие огромное влияние на развитие литературы, живописи, зодчества, музыки, театра, хореографии в нашей стране. Здесь же, в центре России, не раз за многовековую историю нашей родины решалась судьба государства, русского народа: Куликовская битва, положившая начало освобождению от ненавистных татаро-монгольских набегов; Бородинское сражение, сломившее хребет агрессору, захватившему всю Европу; великая битва под Москвой, развеявшая миф о непобедимости фашистской армии.
По числу жителей это и поныне самый крупный экономический район СССР. На этой земле издавна концентрировалось население, находившееся здесь во времена татаро-монгольского ига и польско-шведской интервенции.
В эпоху формирования многонационального государства центр был основным очагом расселения русского народа.
Эти мысли не покидали меня в пути, когда я ехал по центральной части России. Проезжая мимо деревень и сёл Сибири, я надеялся, что, когда я отъеду от железной дороги в глубь Сибири, я лучше узнаю о том, как росла и развивалась Сибирь за те 40 лет, что я отсутствовал.
…На вокзале нас встречала сестра Ася с детьми и внуками, делегаты от университета, где я учился, писатель В. М. Шугаев с супругой, а также некоторые мои бывшие пациенты.
Из гостиницы на берегу Ангары, в часы нашего короткого пребывания в номере, мы любовались могучей рекой, пленённой красавицей Иркутской ГЭС, прекрасным мостом, соединившим районы на манер магистрали. Кстати, сорок лет назад тут был лишь понтонный мост, убираемый на зиму. Сам город значительно разросся, преимущественно за счёт окраин, застроенных домами современной архитектуры; старые улицы изменились сравнительно мало.
Книга «Сердце хирурга» предварительно разбиралась в студенческой газете, где было напечатано и моё письмо студентам, а также на различных студенческих собраниях. Поэтому большинство присутствующих на конференции, человек четыреста, знали существо вопроса и вели себя активно.
В зале оказались мать и сын Васильевы. О Викторе я писал в книге. Двадцативосьмилетним он приехал в Ленинград в состоянии крайнего истощения, с множественными абсцессами левого лёгкого. У него не было ни направления, ни вызова, было только безысходное отчаяние.
Первой выступила мать. По её словам, за истёкшие после операции двадцать лет Виктор ни разу не болел. А сын встал, поклонился нам и аплодировавшим и подтвердил, что совсем здоров. Такая «живая иллюстрация» внесла оживление в обсуждение книги; читательская конференция прошла в сердечной дружеской атмосфере.
На следующий день я побывал в хирургической клинике, где меня попросили проконсультировать больных, затем навестил Асю и некоторых знакомых.
Нас сопровождал главный хирург области Евгений Авраамович Пак, кореец по национальности. Он же организовал нам поездку по Байкалу с посещением острова Ольхой. Мне хотелось повидать там одну бурятку.
…Учительница Мария Егоровна Иршутова из ольхонского посёлка Хужир однажды заявилась в Ленинград и вместо положенных документов держала в руках номер журнала «Молодая гвардия» с моими воспоминаниями. С этой вот «рекомендацией» она обратилась в клинику. Речь шла о её сестре, которая страдала пороком сердца в очень тяжёлой форме и фактически погибала: как безнадёжную, сестру никуда не брали на лечение. Причём из рассказа следовало, что больной не одолеть долгую дорогу. От своего имени я адресовался к заведующему терапевтической клиникой Иркутского медицинского института с просьбой поместить женщину к нему в стационар, обследовать и по возможности вывести из тяжёлой стадии. Как только ей станет лучше, примем к себе и будем думать об операции.
Марию Егоровну тронула наша забота, и, уезжая, она приглашала в гости. Через какое-то время известила, что была с моим письмом у профессора-терапевта, нашла там полное понимание.
«Сейчас еду за сестрой и о результатах её пребывания в клинике буду вам аккуратно сообщать», — писала она последний раз. После этого я от неё ничего не получал, удивляясь её молчанию. Положила ли она сестру в клинику? Что было потом? Жива ли вообще больная?.. Вопросы повисли в воздухе. Надеясь теперь познакомиться с людьми, живущими на Байкале, я рассчитывал хоть что-то узнать о судьбе своей несостоявшейся пациентки.
Путешествовать по озеру предстояло на небольшом катере с командой из трёх человек в обществе пяти-шести пассажиров. Рано утром мы двинулись вверх по Ангаре. Было начало июля. В Иркутске стояла хорошая, солнечная погода, однако мы вскоре почувствовали, что тёплые вещи, которые мы захватили с собой, нам не помогают. Климат давал о себе знать.
Шестьдесят километров, что отделяли нас от Байкала, одолели незаметно. Благодаря плотине вода в Ангаре у Иркутска поднялась довольно высоко, отчего прежде столь бурная река «смирилась», и мы шли как по тихому плесу. Только около Байкала течение сделалось быстрее.
Любовались огромным камнем посреди Ангары, у самого истока. По легенде, старик Байкал рассердился на свою дочь, которая побежала навстречу Енисею, и бросил в неё этот камень. Вода в Ангаре, как и в Байкале, чистая и прозрачная. На глубине в десять и более метров на дне видна десятикопеечная монета.
Находиться на палубе долго было невозможно: пронизывал холодный ветер, дующий из ущелий.
