Леонид Гроссман - Достоевский
Зоркий наблюдатель жизни трудился методически и необычно. «Прежде чем начать работу, — рассказывает Анна Григорьевна, — Перов навещал нас каждый день в течение недели; заставал Федора Михайловича в самых различных настроениях, беседовал, вызывал на споры и сумел подметить самое характерное выражение в лице мужа, именно то, которое Федор Михайлович имел, когда был погружен в свои художественные мысли. Можно бы сказать, что Перов уловил на портрете «минуту творчества» Достоевского».
Перед нами действительно великий мыслитель, вступающий в свою позднюю, завершающую эпоху с последними романами и «Речью о Пушкине»: простая и сдержанная поза, глубокая и безбрежная мысль.
Русское искусство остается в центре внимания Достоевского. Он высоко оценил молодого Репина за его «Бурлаков», признав огромную правду, силу, непосредственность и жизненность его могучего искусства: «Просто скажу: фигуры гоголевские… Ведь нельзя не полюбить их, этих беззащитных… Нельзя не подумать, что должен, действительно должен народу…»
Достоевский приветствует живую самобытность молодых художников, разрабатывающих в своей живописи родные мотивы. Он отмечает две березки в пейзаже Куинджи «Вид на Валаам» и национальную типичность трех фигур в «Охотниках на привале» Перова. Он сочувствует углубленному раскрытию русского быта в картине Маковского «Любители соловьиного пения». Такой жанризм открывает, по его представлению, путь к подлинному искусству, лирическому и человечному.
В 1873 году молодой философ Владимир Соловьев прислал Достоевскому свою статью об отрицательных началах западного развития с письмом, которое и послужило началом их знакомства и дружбы. Двадцатилетний ученый и поэт стал последним другом-мыслителем Достоевского, оказавшим влияние на основную концепцию «Братьев Карамазовых».
В первый период их знакомства это был еще только что закончивший свое образование кандидат наук. Федор Михайлович чрезвычайно привязался к нему за его ум и обширную образованность. Он говорил, что лицо Вл. Соловьева напоминает ему одну из любимых им картин Аннибала Караччи «Голова молодого Христа».
Однажды он объяснил своему гостю причину своей симпатии к нему.
«Вы чрезвычайно напоминаете мне одного человека, — сказал Федор Михайлович, — некоего Шидловского, имевшего на меня в моей юности громадное влияние. Вы до того похожи на него и лицом и характером, что подчас мне кажется, что душа его переселилась в вас».
В середине 70-х годов они встречаются сравнительно редко. Вл. Соловьев преподает в Московском университете, совершает путешествие по Европе и только в 1877 году поселяется в Петербурге. Это приводит к тесному дружескому сближению.
В 1878 году Вл. Соловьев прочел в Петербурге цикл публичных лекций на религиозно-философские темы. Достоевский не пропускал ни одного из этих чтений.
Он присутствует весною 1880 года на защите Соловьевым его докторской диссертации «Критика отвлеченных начал» и сочувственно пишет о ней своим друзьям:
«На недавнем здесь диспуте молодого философа Влад. Соловьева (сына историка) на доктора философии я услышал от него одну глубокую фразу: «Человечество, по моему глубокому убеждению (сказал он), знает гораздо больше, чем до сих пор успело высказать в своей науке и в своем искусстве».
Новые темыВ 1873 году Достоевский посещает отделение малолетних преступников в тюремном замке Петербурга и собирает материалы о душевном состоянии ребенка, выброшенного на улицу. Летом 1877 года А. Ф. Кони показывает ему детскую колонию на Охте. Писатель долго говорил с маленькими колонистами и, по словам его спутника, произвел сильное впечатление на всех собравшихся вокруг него: «лица многих, уже хлебнувших отравы большого города, стали серьезными и утратили напускное выражение насмешки и молодечества…»
Достоевский различает в воспитанниках юные души, «жаждущие прекрасных впечатлений», и раздумывает о средствах утоления этой тоски по красоте. В это время автор «Неточки Незвановой» замысливал роман о детях, единственно о детях и о герое-ребенке, в котором хотел изобразить и малолетних преступников, и политических заговорщиков, и протестантов, и атеистов. Замысел этот отчасти отразился на десятой книге «Братьев Карамазовых», озаглавленной «Мальчики». В набросках к роману имеются записи о фабричных детях.
В 1878 году Достоевский присутствует в петербургском суде на разборе дела Веры Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника. Он высказывает сочувствие оправданию подсудимой, но ищет формулу, которая выразила бы одновременно и осуждение террористическому акту. Он заносит в свои записные книжки слова Веры Засулич на суде о моральной трудности ее подвига и ставит их выше самого ее самоотверженного поступка.
Русская общественная жизнь до конца вызывала в Достоевском живые отзвуки. В своем «Дневнике» Достоевский выступает с развернутым анализом текущих судебных драм, вызывающих его гневные отповеди особенно по ряду дел об истязании детей и слишком гибких методах знаменитых адвокатов в их заступничестве за истязателей.
К этому времени широко разворачивается редакционная, публицистическая и общая литературная деятельность знаменитого романиста. Если редактирование «Гражданина» в 1873 году вызывает в передовой русской журналистике ряд полемических протестов, самостоятельное издание «Дневника писателя» находит признание в отдаленнейших уголках России. Достоевский получает бесчисленные письма, ведет корреспонденцию с незнакомыми лицами по всевозможным личным поводам, принимает у себя безвестных посетителей, выслушивает исповеди, направляет, учит и указывает пути. Академия наук в конце 1877 года избирает Достоевского в члены-корреспонденты по отделению русского языка и словесности. Его выступления на литературных вечерах с чтением своих произведений или стихотворений великих поэтов неизменно вызывают энтузиазм аудитории.
Но и эта пора небывалых триумфов, вознаграждающая писателя-мученика за все пережитые испытания, имеет свои теневые стороны. Не прекращающийся до конца рост творчества не дает соответственных достижений в плане политической мысли писателя, которая не перестает омрачаться и уклоняться все более к воинствующей реакции. Это окрашивает подчас последний период жизни автора «Дневника писателя» в такие безотрадные и сумрачные тона, которые ограничивают его проповедь гуманизма и даже снижают тот культ красоты, которому он до конца стремился сохранить свою верность. В этом отношении в статьях Горького «О карамазовщине» есть много справедливых и неопровержимых возражений автору «Бесов» и «Карамазовых».
