Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
Несмотря на то что Совет Безопасности был утвержден как конституционный орган, серьезно влиять на практические дела ни в какой области он не мог. И это бессилие лишь подчеркивало глубину кризиса власти, неспособность ее навести порядок. По существу, блокированными оставались деятельность Кабинета министров и указы президента СССР. Руководители глав государств, некогда входивших в Советский Союз, все чаще встречались без Горбачева и вопреки его желанию. Президент СССР действиями республиканского руководства был объективно отстранен от принятия решений. Но М. С. Горбачев до конца этого еще не понимал. Ему казалось, что, сосредоточив партийную и государственную власть, получив чрезвычайные полномочия, генсек-президент безоговорочно управляет великой страной. На самом деле М. С. Горбачев крепко держал только вожжи, а коней его экипажа давно выпрягли и они тащили теперь чужую телегу в другую сторону. Но чтобы понять ситуацию, нужно тонкое политическое чутье, которое на 61-м году жизни вдруг изменило президенту.
2 марта 1991 года М. С. Горбачеву исполнилось 60 лет. В нашей стране для большинства мужчин это порог, когда можно оформлять пенсию по старости. Но это для тех, кто стоит у станка, трудится в поле, в конторе, институте. У политиков, как они считают, пора зрелости только наступает. Такого мнения придерживался и М. С. Горбачев. На пенсию он не собирался, хотя силы его заметно таяли: он все чаще и больше повторялся, нередко терял нить беседы, забывал, кому что поручал или говорил. Да и старые болячки давали о себе знать — сильные головные боли, высокое, «трансформаторное» давление. Последнее его особенно беспокоило, и он страшился инсульта или чего-то подобного, полагая, что это у него наследственное…
Как-то зимой 1983 года он неожиданно сказал, сильно озадачив меня:
— Ты знаешь, я ведь скоро умру…
Михаил Сергеевич печально смотрел куда-то в пустоту, охваченный своими грустными размышлениями.
— Что это вас в мистику повело? Или врачи запугали?
— Отец умер в моем возрасте, у меня симптомы такие же.
Я хорошо знал, что в ту пору он был здоров, еще крепок, а что касается давления, атеросклероза, других сосудистых заболеваний, то их имеют практически все, особенно если любят сидеть в кресле и хорошо поесть. Мнительность по поводу своего здоровья была у него велика. В молодости он лечился в Железноводске и все время заставлял врачей искать у себя то, чего не было и в помине. Имел он хороший аппетит и если от чего-то воздерживался, то скорее по причине переедания, необходимости сохранения веса. Раза два в неделю у него были «разгрузочные» творожные дни. Генсеку готовился специальный сметанный творог, и на этом надо было «продержаться» сутки. Но он часто не выдерживал. Заказывал себе кофе, который подавался с печеньем, выпечкой, бутербродами, конфетами, зефиром и пастилой. У меня складывалось впечатление, что вся эта игра в диету ведет к тому, что вес набирает он еще больший.
Во время долгих заседаний Политбюро, если генсек не находился на разгрузочной диете, ему и другим членам партийного руководства подавали полноценный обед. Предпочитал он простую пищу, и особенно любил гречневую кашу с бараньим боком или говядиной. Утром ему также готовили каши, и на ужин мне приходилось видеть приготовленную ему гречневую кашу. Правда, это подавалось наряду со многим другим, чем изобиловал стол.
…И вот генсеку исполняется 60 лет. Дата юбилейная. У Хрущева, Брежнева в такой-то день дым коромыслом стоял. Все руководство собиралось, друзья-товарищи, родственники, близкие. Тосты звенели: за здоровье великого и мудрого, за успехи в строительстве нового общества. Награды высокие обмывались по всем правилам питейного искусства. У М. С. Горбачева все было иначе, скромнее. За великого и мудрого тоста не предложил бы и самый искусный подхалим. За успехи в строительстве тем более. Да и друзей-товарищей не имел генсек, держа всех на дальней дистанции.
В общем, орденов не было, высокопарных речей тем более. И в этом я Горбачева поддерживал. Не считал, что нужна помпезность. В конце концов, не время ликовать на обломках экономики страны. Но мини-прием все-таки состоялся. В зале Секретариата ЦК собрались секретари ЦК, Московского обкома и горкома партии и поздравили Горбачева. Несколько минут посидели за столом, послушали исповедальную речь генсека, в которой он говорил о роли партии в своей жизни и перестройке. Говорил он вроде искренне, и я часто обманывался, слушая, какие он плел кружева, чтобы усыпить бдительность и на практике сделать все наоборот. Или он и сам верил в то, что говорил, как верил и в то, что делает правильно. Человеческая душа — потемки, лабиринт, и, чтобы добраться до Минотавра и вернуться обратно, одной нити Ариадны маловато.
В заключение принесли шампанское. Осушили бокалы и сфотографировались. М. С. Горбачев сразу уехал в Кремль, где предстояло продолжить прием поздравлений на уровне Совета Безопасности, руководителей правительства и Верховного Совета. Н. Е. Кручина ушел распорядиться, чтобы подали еще вина оставшимся в одиночестве после этой казенной получасовой встречи со своим лидером партийным работникам.
А в Кремле в это время началась вторая серия поздравлений. И хотя Горбачев предполагал, что выступит Павлов, слово взял А. И. Лукьянов. Он произнес поздравительную речь и вручил подарок. Затем последовали поздравления Д. Т. Язова, который подарил саблю в ножнах с инкрустацией и эфесом из желтого металла. Б. К. Пуго вручил М. С. Горбачеву коробку с пистолетом Макарова с дарственной надписью и обоймами с патронами. Это был уже второй пистолет Макарова. Первый, с золотой инкрустацией, ему раньше подарил В. М. Чебриков. Так что президент СССР был хорошо вооружен. Один пистолет он хранил в сейфе и несколько раз давал мне подержать его, показывая, как надо заряжать оружие и целиться, другой, возможно, носил с собой.
Бакатин, с его тонким чувством изящного, подарил генсеку мраморную голову, как он считал, поэта, правда ни на кого конкретно не похожего, видимо работы какого-то кладбищенского ваятеля. Горбачев, так и не найдя в мраморном шедевре сходства ни с одной известной ему личностью, велел отправить его на склад Управления делами ЦК КПСС. Далекие от подлинного искусства хозяйственники пытались оприходовать отвергнутый дар как голову Суворова в молодости, но у них этот номер не прошел. Во всяком случае, эту «поэму в камне» бережно хранили. Дальнейшую судьбу подарка не знаю.
В. А. Крючков, некоторые другие отправили свои подарки прямо на дачу генсека. Дары поступали от глав государств, посольств, ряда наших ведомств. Все это были личные подарки, так как общим от ЦК и Совета Безопасности была большая палехская шкатулка дивной работы с изображенным на верхней крышке Кремлем, о чем просил М. С. Горбачев.
