Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух
В это же время Карл Каутский примкнул к своему старому врагу Бернштейну, чтобы вместе с ним обличать происходящее в России. Он считал, что государственное управление экономикой приведет к деспотическому правлению восточного типа: «Этот безумный эксперимент приведет лишь к тому, что все полетит кувырком», а большевистская модель породит только контрреволюцию.
Ленин ответил ему в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский», приведя ложную цитату из Маркса: «Революционная диктатура пролетариата есть насилие против буржуазии; необходимость же этого насилия в особенности вызывается, как подробнейшим образом и многократно объясняли Маркс и Энгельс (особенно в „Гражданской войне во Франции“ и в предисловии к ней), — тем, что существуют военщина и бюрократия». А ведь Маркс, как мы видели, говорил прямо противоположное. Понимая, что передергивает, Ленин добавляет еще одну ложь: «Как раз этих учреждений, как раз в Англии и в Америке, как раз в 70-х годах XIX века, когда Маркс делал свое замечание, не было! (А теперь они и в Англии и в Америке есть.)». И далее: «Каутский полностью отрекается от марксизма, отделываясь при анализе русской революции юридическим, формальным, служащим буржуазии для прикрытия ее господства и для обмана масс, понятием „демократия“ и забывая о том, что „демократия“ выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре, и т. д.».
По Ленину, Бернштейн и Каутский революционеры и марксисты только на словах, а на деле — ренегаты, всячески пытающиеся укрыться от революции.
В мае 1918 года Ленин находился в Москве, ставшей с марта столицей, отсюда он пытался установить государственную монополию на сельское хозяйство и промышленность, для этого национализировал крупные предприятия и коллективизировал сельское хозяйство.
В это же время в Берлине, пока армия под командованием Людендорфа катилась к поражению под ударами марксистов-активистов и французских пушек, историк Освальд Шпенглер в важном (хотя и не он принес ему мировую известность) труде «Пруссачество и социализм» обличил социализм Маркса как антинемецкий, в силу того, что он еврейский, тогда как «настоящий» социализм, на его взгляд, — может быть только прусским и национальным. Таким образом, он подвел идеологическую базу под убеждения немецких «правых», а в будущем — крайне правых и национал-социалистов, противостоя одновременно коммунистам и англосаксам, поскольку он обвиняет марксистов и капиталистов в сговоре против Германии. Из этой книги следует привести большую цитату, поскольку в ней устанавливается связь между тем, что в тот страшный 1918 год привело к зарождению двух наихудших видов варварства всех времен, в том числе одного — в Германии:
«Первым социалистом сознательно стал Фридрих Вильгельм I, а не Маркс. Именно он, образцовая личность, стоит у истоков этого мирового движения…» Тогда как капитализм, как утверждает Шпенглер, английского происхождения. «На вершине западноевропейской культуры развились две великие философские школы: английская, школа эгоизма и сенсуализма, и прусская, школа идеализма <…>. В то время как для нас, пруссаков, конструктивной противоположностью всегда будет повелевать и подчиняться внутри строго дисциплинированной общины, называется ли она государством, партией, рабочим классом, офицерским корпусом или чиновничьим аппаратом, — общины, каждый член которой без исключения является ее слугой <…>, основной народ, следуя своим пиратским инстинктам, воспринимает экономическую жизнь совершенно иначе. Для него речь идет о борьбе и добыче — точнее, о доле добычи, которая достанется каждому <…>. Их цель состоит в накоплении личного состояния, частных богатств, в уничтожении частной конкуренции, в эксплуатации публики через рекламу, политику <…>. Вся борьба между хозяевами и рабочими в английской промышленности 1850 года касалась товара „труд“: одни хотели завладеть им по дешевке, тогда как другие хотели продать его подороже».
Маркс — порождение английского капитализма, и его теорию нельзя применить в Германии.
«Маркс мыслит чисто по-английски. Его двуклассовая система выведена из положения народа торговцев, который принес свое сельское хозяйство в жертву торговле и который никогда не обладал государственным чиновничеством с подчеркнутым — прусским — сословным сознанием. Здесь существуют все еще только буржуа и пролетарий, субъекты и объекты сделки, грабители и ограбленные, совсем в духе викингов <…>. Только капитализм английского типа сочетается с социализмом марксистского типа. Прусская идея об управлении экономической жизнью в надындивидуальной перспективе преобразовала, не желая того, благодаря протекционистскому законодательству 1879 года, немецкий капитализм в социалистические формы в смысле государственного порядка <…>. Таким образом, два главных экономических принципа сегодня противостоят друг другу. Викинг стал защитником свободной торговли; Рыцарь же превратился в чиновника в администрации. Между ними невозможно примирение; и поскольку оба они, германцы и первостатейные фаустовские люди, не знают никаких пределов своим желаниям и будут считать себя достигшими цели лишь тогда, когда весь мир покорится их Идее, будет война, пока один из них не одержит окончательную победу».
Эти страшные и пророческие слова заканчиваются так: «Должна ли мировая экономика быть эксплуатацией или организацией мира? Должны ли цезари будущей империи быть миллиардерами или чиновниками? Должны ли народы Земли, покуда их объединяет эта империя фаустовской цивилизации, быть объектом политики трестов или политики людей, как подразумевается в конце второй части „Фауста“? Речь о судьбе мира…»
Желая того или нет, Шпенглер прославляет СССР, в котором «цари станут чиновниками», и будущий Третий рейх, где кайзер превратится в фюрера — вождя.
В то время как в России продолжалась бойня, 7 октября 1918 года «Группа Спартака» и левые радикалы из Бремена призвали к созданию «Германской социалистической республики, солидарной с Российской советской республикой». 1 ноября разразилась революция, монархия рухнула, кайзер отрекся от престола, была провозглашена республика. Война закончилась. «Группа Спартака» превратилась в союз под названием «Коммунистическая партия Германии — Союз Спартака» и объединилась с левым крылом НСДПГ. Издаваемая ими газета «Роте фане» («Красное знамя») писала, что «История — единственный настоящий учитель; революция — лучшая школа пролетариата».
Пока французы праздновали окончание великого побоища, Ленин начал выстраивать свое государство, коллективизировать предприятия и обзаводиться репрессивным инструментарием, забыв, что Маркс, напротив, вменял в первоочередную обязанность диктатуре пролетариата «уничтожение репрессивного аппарата». Экономика встала на решающий путь промышленного коллективизма. Ленин заявил, что «социализм — это советская власть плюс электрификация всей страны». Экономист Преображенский разработал концепцию «первоначального социалистического накопления», чтобы восстановить разрушенную страну в форме государственного капитализма, тогда как, по Марксу, русские социалисты должны были бы исходить из крестьянской общины.
