Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие
О многом в творческой биографии братьев Стругацких судят по книге Бориса Стругацкого «Комментарии к пройденному». В пользу достоверности этих литературных если не мемуаров, то записок свидетельствует то, что автор в работе над ними пользовался сохранившейся перепиской, черновиками, рабочими дневниками, иными бумагами, связанными с совместным творчеством. И конечно же так или иначе в памяти младшего брата должны были сохраниться впечатления от совместной работы, что особенно ценно.
Однако…
Во-первых, хотя «Комментарии к пройденному» и опираются на записи в «рабочих дневниках», эти дневники не велись регулярно, изо дня в день. Кроме того, из слов самого Бориса Натановича видно, до какой степени лапидарными, отрывочными являются приводимые им свидетельства. Порой и сам он, листая страницы собственных дневников, не может разобраться в перипетиях творческого процесса, о чем с совершенной честностью признается читателям.
Во-вторых, мемуары эти созданы без малого через полстолетия после рождения писательского тандема «братья Стругацкие».
Бездна времени! Целая жизнь прошла.
Ничья память не удержит на такой дистанции сколько-ни-будь полную информацию о событиях прошедшего времени. Сам Борис Натанович сообщает о неких «провалах в памяти». Он пишет, в частности: «Это не только раздражает, но и пугает меня». Исходя из этого, следует предположить: надежность сведений, сохраненных «Комментариями к пройденному», конечно же под вопросом; их достоверность должна год от года возрастать — по мере движения от 50-х к 80-м, но в отношении «ранних» Стругацких они наименее ценны как источник.
В-третьих, по словам самого Бориса Натановича, на старте душой дуэта и его мощным двигателем был старший брат. В 70-х произойдет своего рода «рокировка», но изначально именно «концентрированная энергия» Стругацкого-старшего вывела братьев на первые ступени литературной иерархии. Следовательно, на пространстве приблизительно первых двух десятилетий работы двуединого писателя «братья Стругацкие» «Комментарии к пройденному» представляют собой рассказ, скажем так… меньшей части этого творческого объединения.
Исходя из сказанного, казалось бы, следует скептически отнестись к словам Бориса Натановича об «историческом пари» на бутылку шампанского, заключенном летом 1954 года, когда старший брат во время очередного отпуска оказался в Ленинграде.
«Мне кажется, — пишет Стругацкий-младший, — я даже помню, где это было: на Невском, близ Аничкова моста. Мы прогуливались там втроем, АН с БНом, как обычно, костерили современную фантастику за скуку, беззубость и сюжетную заскорузлость, а Ленка слушала, слушала, потом терпение ее иссякло, и она сказала: „Если вы так хорошо знаете, как надо писать, почему же сами не напишете, а только все грозитесь да хвастаетесь. Слабо?“ И пари тут же состоялось».
Так все-таки легенда или правда?
Была ли та самая бутылка шампанского?
В цитировавшемся выше письме Бориса Натановича Г. Прашкевичу (18.VIII.1988) эта история как будто подтверждается. Заодно по этому письму можно судить и об атмосфере, царившей вокруг этого события:
«…Было (действительно) заключено пари с женой Аркадия Натановича, что мы сумеем написать повесть, точнее — сумеем начать ее и закончить, — так всё и началось…»[2]
Ну да, пари…
Логика заставляет усомниться: по переписке братьев Стругацких точно известно, что работа над «Страной багровых туч» у них шла вовсю задолго до лета 1954-го[3]. Как уже говорилось, это был далеко не первый их литературный труд. Если не считать повести «Пепел Бикини», то еще до войны Аркадий Натанович написал фантастический роман «Находка майора Ковалева», в 1946-м — рассказ «Как погиб Канг». Двумя годами позднее был написан первый рассказ Бориса Натановича — «Виско». Затем появилось еще несколько текстов — переводы, пьесы, повести, рассказы, в том числе — «Песчаная горячка», написанный совместно, и повесть Аркадия Натановича «Четвертое царство». Какое может быть пари, если оба брата давным-давно занимаются литературной деятельностью, причем кое-что уже написано ими вместе?
Но логика эта — ложная.
Огромное количество молодых людей марают бумагу, пробуя перо. (По нынешним временам, впрочем, правильнее было бы сказать — «марают экран».) И даже ходят в разного рода кружки, студии, отправляют плоды бумагомарания на конкурсы…
Так вот, «бутылка шампанского» в воспоминаниях Бориса Натановича означала совсем не то, что будет исписано еще несколько тетрадок. Нет, тут чувствуется — именно чувствуется, ибо за точность выводов ручаться невозможно, — стиль Аркадия Натановича. В 1954 году он все еще находился на перепутье: с нетерпением ждал демобилизации, мечтал об аспирантуре в ЛГУ — по физике или математике. Но предчувствовал, конечно, будущие мытарства, связанные с поисками работы и отсутствием собственного жилья, поэтому его письма брату полны колебаний: а стоит ли демобилизоваться? может, разумнее продолжить карьеру в армии? Писательский хлеб — хлеб неверный; к тому же в активе Аркадия Натановича не числилось пока ни единой художественной публикации. Даже «Пепел Бикини» еще не вышел…
Через много лет Аркадий Натанович устами писателя Сорокина из «Хромой судьбы» вернется к своим переживаниям того времени: «…А третью библиотеку я отдал Поронайскому Дому культуры, когда в пятьдесят пятом году возвращался с Камчатки на материк… И как это я тогда решился подать рапорт об увольнении? Ведь я был никто тогда, ничего решительно не умел, ничему не был обучен для гражданской жизни, с капризной женой и золотушной Катькой на шее… Нет, никогда бы я не рискнул, если бы хоть что-нибудь светило мне в армии… Но ничего не светило мне в армии, а ведь был я тогда молодой, честолюбивый, страшно было мне представлять себя на годы и годы вперед всё тем же лейтенантом, всё тем же переводчиком, всё в той же дивизии».
Стоит вдуматься: а ведь в подобной ситуации требуется немалая решимость, чтобы «поставить» на литературную деятельность! Чтобы сказать себе: «Литературное баловство закончилось, пришло время литературной работы. И другую работу искать стоит разве что как приработок. Мы сделаем большую фантастическую вещь, мы пойдем в издательство, мы доведем ее до печатного станка». Вероятно, Аркадий Натанович сам искал какой-то повод завершить свои размышления на сей счет, принять окончательное решение и взяться за большое дело. Ироническая реплика супруги такой повод ему дала.
И — красивый, действительно красивый жест: спорим, мы это способны сделать? Спорим на шампань? Спорим, что всё у нас сложится отлично, что я стану писателем, что у нашей семьи больше нет неизвестности впереди? Спорим? А ты, брат? Давай-ка вместе, давай-ка сковырнем глыбищу! Некуда нам теперь отступать: мосты сожжены, жребий брошен…
